Царевна-лебедь   ::   Домбровский Юрий Осипович

- У-у, - сказал он азартно, - что там зонтик! А сколько у нее платьев, ты знаешь? - И осекся, соображая, сколько же - три или тридцать три? - И все как одно, ненадеванные, а танцует голая, только на шее жемчужина на цепке болтается.

- А ты откуда знаешь? - спросил я злобно.

- Хм, подумаешь! - У Бориса это всегда отлично получалось. - Я еще и не такой ее видел!

- Как же это? - спросил я, и у меня заломило под ногтями.

- Да подумаешь! - он встал и зло сунул руки в карманы. - Знаешь, у Горничихи яблоня против балкона? - спросил он в упор.

- Ну!

- Вот тебе и ну! - он сразу успокоился и сел. - Разденется и волосы распустит до пола, а вся голая! - Но тут ему стало самому неудобно, и он хмуро добавил: - Так только, у пояса что-то черненькое.

А Борис врал:

- Она седни остановила меня и спрашивает: "Скажите, мальчик, ландыши здесь растут?" А я ей: "А вон в Нагилевском лесу, там их много около оврага". А она: "Я туда дороги не знаю. Вот если бы вы меня туда проводили!"

- Ну не мечи, пожалуйста, - возмутился Верблюд.

- Я? Мечу? - Борис даже захлебнулся. - А хочешь знать, я с ней уже гулял!

- Где? - спросил я быстро, чтоб поймать.

- "Где, где"! - Он машинально выругался. - Возле речки лилии рвал.

Я хотел сказать ему, что все-то он врет, не такая она, чтоб ходить с ним, рыжим Козлом, за лилиями, да и нету их, лилии-то, мы вчера сорвали последние, но перебил меня Кудрин, самый старший из нас. Он сказал почтительно и тихо:

- А хороша она, так хороша!

И мы сразу примолкли. Словно пролетел тихий ветер и сдул с нас всю мелочь и шелуху. Даже Борису расхотелось врать про лилии - так в первый раз я подумал о женщине и красоте ее.