JК
Царские забавы :: Сухов Евгений
Страница: 107 из 155Если святые обмывали язвы прокаженным, то почему простому печальнику не умерить свою гордыню.
— Готов ли ты к суду… отец Филипп? — строго спросил Паисий.
— Отец Филипп… Или я уже не митрополит? — обвел взглядом архиереев Федор Колычев.
— Митрополит Филипп, знаешь ли ты, зачем вызван святейшим собором? — строго спросил Паисий.
Паисий сидел на митрополичьем месте и чувствовал себя в кресле куда более удобно, чем на жесткой лавке в келье Соловецкого монастыря.
Молчал митрополит. Иссушила горечь горло, словно зелья терпкого испил. И камни способны коробиться и скорбеть, а он всего лишь человек.
Не дождался Паисий ответа и продолжал спокойным ровным голосом, как будто не в диковинку ему судить иерархов русской церкви:
— Отец Филипп, ты обвиняешься в том, что в речах своих хулил православную церковь, говорил, что вера латинян превыше греческой. Есть свидетели святотатства, что ты глумился над частицами Христова тела. — Паисий посмотрел на государя, который сидел отдельно от иерархов, возвышаясь над ними вполовину дубового трона. — А еще, отец Филипп, ты обвиняешься в корыстолюбии и в растрате церковных денег.
Митрополичьи палаты были теплы, и Паисий подумал о том, что они никак не могут сравниться с кельями Соловецкого монастыря, которые дышали каменным холодом и больше напоминали заброшенный склеп.
— Не тебе это говорить, отец Паисий, мужу, который соблазнился поменять схимное благо на епископский сан.
— Готов ли ты к суду… отец Филипп? — строго спросил Паисий.
— Отец Филипп… Или я уже не митрополит? — обвел взглядом архиереев Федор Колычев.
— Митрополит Филипп, знаешь ли ты, зачем вызван святейшим собором? — строго спросил Паисий.
Паисий сидел на митрополичьем месте и чувствовал себя в кресле куда более удобно, чем на жесткой лавке в келье Соловецкого монастыря.
Молчал митрополит. Иссушила горечь горло, словно зелья терпкого испил. И камни способны коробиться и скорбеть, а он всего лишь человек.
Не дождался Паисий ответа и продолжал спокойным ровным голосом, как будто не в диковинку ему судить иерархов русской церкви:
— Отец Филипп, ты обвиняешься в том, что в речах своих хулил православную церковь, говорил, что вера латинян превыше греческой. Есть свидетели святотатства, что ты глумился над частицами Христова тела. — Паисий посмотрел на государя, который сидел отдельно от иерархов, возвышаясь над ними вполовину дубового трона. — А еще, отец Филипп, ты обвиняешься в корыстолюбии и в растрате церковных денег.
Митрополичьи палаты были теплы, и Паисий подумал о том, что они никак не могут сравниться с кельями Соловецкого монастыря, которые дышали каменным холодом и больше напоминали заброшенный склеп.
— Не тебе это говорить, отец Паисий, мужу, который соблазнился поменять схимное благо на епископский сан.