Человек и его окрестности   ::   Искандер Фазиль

- Присаживайтесь, - сказал я, - сейчас закажем кофе, коньяк.

- Какая же это свобода, - сказал он, стремительно присаживаясь за столик, стремительно наклоняясь ко мне и стреляя в меня светлыми пульками глаз, - вы лишаете великого человека права на эксперимент, которого ждали тысячелетия! Какая же это свобода, батенька?

- Да, лишаю, - сказал я, - человек может экспериментировать над собой. В конце концов люди его образа мыслей могли собраться, купить в России или в Европе большой кусок земли, заселить его и проводить в своей среде социальные опыты.

- Социализм в лаборатории - это, батенька, чепухенция! - воскликнул он, взмахнув рукой над столом. - В том-то и драма великого Ленина, что он заранее знал о невероятной тяжести исторического сдвига и все-таки пошел на это. И когда надо будет, еще раз пойдет!

- Только, знаете, - сказал я ему, - если можно, без этих словечек: батенька, ни-ни, гм-гм. Особенно ненавижу гм-гм.

- Гм-гм, - незамедлительно произнес он, как бы для того, чтобы тут же, не сходя с места, утвердить свои права.

Я вспомнил, что точно так же в детстве мой сумасшедший дядюшка, бывало, если кто, выходя их комнаты, плотно прикроет дверь, тут же вскакивал и пробовал открыть в знак того, что никто не смеет его запирать, хотя его никто никогда не запирал.

- Запретить, конечно, я не могу, - сказал я мирно, - но постарайтесь, если можете.

- Я сказал "гм-гм" не нарочно, - пояснил он, - этим выразил сомнение в вашей демократичности.

- Так и скажите: сомневаюсь в вашей демократичности.