JК
Чернобыльская тетрадь :: Медведев Григорий Устинович
Страница: 291 из 346Это так?
– Да… Но мне сказали – ждать прилета Щербины, не поднимать панику… Мы тогда многое не сразу поняли, думали – реактор цел… Это была самая тяжкая и страшная ночь… для меня…
– Для всех, – сказал я.
– Это поняли не сразу…
– Что мы стоим здесь? Давай пройдем в какую-нибудь рабочую комнату.
Мы вошли в пустую комнату, что рядом с велиховской, сели за стол друг против друга. Опять глаза в глаза. Говорить было не о чем. Все и так ясно. Почему-то подумалось:
«Он делегат XXVII съезда партии. По телевизору видел. Телекамера несколько раз отыскивала в зале его лицо. Оно тогда было величественное, лицо человека, достигшего вершины признания. И еще… еще… Властное было лицо…»
– Ты докладывал в Киев 26 апреля, что радиационная обстановка на АЭС и в Припяти в пределах нормы?
– Да… Так показывали имевшиеся тогда приборы… Кроме того, было шоковое состояние… Помимо воли голова сама проигрывала происшедшее, увязывала это с благополучным прошлым и с полным теперь отсутствием будущего… Я по-настоящему пришел в себя только после приезда Щербины. Хотелось верить, что еще хоть что-то можно поправить…
Я взял блокнот, чтобы записать, но он остановил меня.
– Все здесь очень грязное. На столе миллионы распадов. Не пачкай руки и блокнот…
Заглянул министр Майорец, и Брюханов, видимо, уже по привычке, с готовностью вскочил, забыв обо мне, и пошел к нему. Скрылся за дверью.
– Да… Но мне сказали – ждать прилета Щербины, не поднимать панику… Мы тогда многое не сразу поняли, думали – реактор цел… Это была самая тяжкая и страшная ночь… для меня…
– Для всех, – сказал я.
– Это поняли не сразу…
– Что мы стоим здесь? Давай пройдем в какую-нибудь рабочую комнату.
Мы вошли в пустую комнату, что рядом с велиховской, сели за стол друг против друга. Опять глаза в глаза. Говорить было не о чем. Все и так ясно. Почему-то подумалось:
«Он делегат XXVII съезда партии. По телевизору видел. Телекамера несколько раз отыскивала в зале его лицо. Оно тогда было величественное, лицо человека, достигшего вершины признания. И еще… еще… Властное было лицо…»
– Ты докладывал в Киев 26 апреля, что радиационная обстановка на АЭС и в Припяти в пределах нормы?
– Да… Так показывали имевшиеся тогда приборы… Кроме того, было шоковое состояние… Помимо воли голова сама проигрывала происшедшее, увязывала это с благополучным прошлым и с полным теперь отсутствием будущего… Я по-настоящему пришел в себя только после приезда Щербины. Хотелось верить, что еще хоть что-то можно поправить…
Я взял блокнот, чтобы записать, но он остановил меня.
– Все здесь очень грязное. На столе миллионы распадов. Не пачкай руки и блокнот…
Заглянул министр Майорец, и Брюханов, видимо, уже по привычке, с готовностью вскочил, забыв обо мне, и пошел к нему. Скрылся за дверью.