JК
Четки фортуны :: Сосницкая Маргарита
Страница: 3 из 54Хочешь я дам тебе ключи?
II
Репортаж из кладовой
Так в кладовой под крышей восьмиэтажного дома конца девятнадцатого столетия поселился Андрей Иванович Выдыбов, лейтенант запаса, выдававший себя за художника, но на самом деле бывший первостатейным мастеровым: если комод какой заброшенный привести в чувство или патефон – равных ему не было, а вот пейзаж возьмется писать или портрет, то уж непременно соврет в перспективе или в линии носа.
Из чулана он сделал игрушечку, для начала выбросив из него все лишнее. Первые два месяца он жил в нем бесплатно, а потом стал его бессрочно снимать у хозяйки за двести пятьдесят экю в месяц – цена по этому меридиану божеская. На другом меридиане, много севернее, пенсия его матери составляла двадцать пять экю.
В первый момент после улицы кладовая показалась ему манной небесной, подарком судьбы, выигрышем в рулетку, но постепенно все стало на свои места. Сделалось понятно, что кладовая была нежилым помещением: в жару превращалась в парилку, а в холода – в погреб. Вентилятор нагонял насморк, а обогреватель – удушье. Открытое окно сразу же впускало холод, а в жару через него валили удушливые испарения, комары и в любое время года – гвалт улицы, шаркающей, клаксонящей, орущей, разражающейся сиренами то реанимации, то полиции.
Андрей Иванович побелил клетушку, покрасил, кое-где обил вагонкой – подгримировал наилучшим образом, придав ей по мере сил вид человеческого жилья; именно по мере: туалета и душа все равно там не выкроить.
II
Репортаж из кладовой
Так в кладовой под крышей восьмиэтажного дома конца девятнадцатого столетия поселился Андрей Иванович Выдыбов, лейтенант запаса, выдававший себя за художника, но на самом деле бывший первостатейным мастеровым: если комод какой заброшенный привести в чувство или патефон – равных ему не было, а вот пейзаж возьмется писать или портрет, то уж непременно соврет в перспективе или в линии носа.
Из чулана он сделал игрушечку, для начала выбросив из него все лишнее. Первые два месяца он жил в нем бесплатно, а потом стал его бессрочно снимать у хозяйки за двести пятьдесят экю в месяц – цена по этому меридиану божеская. На другом меридиане, много севернее, пенсия его матери составляла двадцать пять экю.
В первый момент после улицы кладовая показалась ему манной небесной, подарком судьбы, выигрышем в рулетку, но постепенно все стало на свои места. Сделалось понятно, что кладовая была нежилым помещением: в жару превращалась в парилку, а в холода – в погреб. Вентилятор нагонял насморк, а обогреватель – удушье. Открытое окно сразу же впускало холод, а в жару через него валили удушливые испарения, комары и в любое время года – гвалт улицы, шаркающей, клаксонящей, орущей, разражающейся сиренами то реанимации, то полиции.
Андрей Иванович побелил клетушку, покрасил, кое-где обил вагонкой – подгримировал наилучшим образом, придав ей по мере сил вид человеческого жилья; именно по мере: туалета и душа все равно там не выкроить.