Чинара   ::   Подсвиров Иван Григорьевич

Марея расстегнула плюшевый жакет, поправила на себе крупно вязанную шерстяную кофту, подсела к плите. Приоткрыла железную дверцу, грустно и пристально глядела в гудящий огонь. Схваченная синеватым пламенем, коробилась и потрескивала березовая кора на чурках. Жар проваливался вниз сквозь колосники поддувала, ярко светясь из квадратного отверстия. Отблески его растекались на стене.

Марея встрепенулась, отодвинулась от плиты, из полосы устойчивого тепла:

- Пойду. Не буду надоедать вам.

- Побудьте еще, Марея Петровна, - просительно, однако не слишком настойчивым тоном сказал Евграф Семеныч.

- Нет уж, нагостевалась.

Костя облачился в тулуп, решив проводить ее до большака. Шли, прислушиваясь к ветру. Кусты шиповника вздрагивали и гнулись, позванивая обледенелыми ветками. Над буртами снег вскипал, свивался в жгуты.

Кювет у большака до краев занесло. Сама же дорога была черно-белесой, почти голой; дымные змейки остро, колюче вспыхивали над ней. Костя помог Марее перепрыгнуть через кювет и, придерживая рвущиеся в сторону полы тулупа, с болью, с участием спросил:

- Добежишь? А то останься у нас, переночуешь...

Вся на ветру, в длинной бьющейся юбке, в сапогах,

Марея обернулась на его голос:

- Говорила тебе: балуется она. Не верил. Теперь-то убедился?

- Иди, Марея... Знобит.

- Что все гонишь? Гони, а все одно меня когда-то покличешь. - Марея потуже затянула концы шали и быстро зашагала по дороге. - Ты - мой! крикнула издали.

"Мой, мой!..