JК
Чинара :: Подсвиров Иван Григорьевич
Страница: 116 из 124" - понеслось куда-то во мглу.
Костя заложил руки в нахолодавшие рукава тулупа и, не защищая лица от летящего снега, повернул назад...
- Проводил? - уставился Евграф Семеныч на едва успевшего войти друга.
- Ага.
- Ну и хороши современные женщины! Цепче репейника... Да не ведает Марея Петровна, к кому пристает.
Совсем не ведает.
- Жалко ее, - мрачно сказал Костя. - Хоть бы вы потолковали с ней. Больше не могу, Семеныч. Раз у ключа, в Черемуховой балке, наговорил ей обидного, а после мучился. - Он выпростал руки из тулупа, кинул его на спинку кровати. - Сердце и у Марей бьется для счастья.
Потому и ее обижать страшно. Никого обижать нельзя.
Евграф Семеныч заночевал в сторожке, расстелив на полу у теплой плиты свое пальто и Костин тулуп. Чуть свет схватился и - бегом к себе печь топить, чтоб стены не настыли. Ветер улегся, утро стояло ясное, морозное.
Сугробы в поле стыли волнами, как белый песок в пустыне. После ухода Ёвграфа Семеныча Костю совсем одолела тоска. От нее он не находил себе места.
Он выгреб из плиты нагоревшую золу, прочистил колосники и, отнеся ведро в поле, рассыпал ее по снегу Затем достал из-под кровати топор и, потирая на морозе руки, с жаром принялся рубить дрова. Покончив с ними, сложил поленницу у стены, куда меньше всего мело, взял деревянную лопату и прочистил дорожки к буртам! хранилищу и к большаку.
Костя заложил руки в нахолодавшие рукава тулупа и, не защищая лица от летящего снега, повернул назад...
- Проводил? - уставился Евграф Семеныч на едва успевшего войти друга.
- Ага.
- Ну и хороши современные женщины! Цепче репейника... Да не ведает Марея Петровна, к кому пристает.
Совсем не ведает.
- Жалко ее, - мрачно сказал Костя. - Хоть бы вы потолковали с ней. Больше не могу, Семеныч. Раз у ключа, в Черемуховой балке, наговорил ей обидного, а после мучился. - Он выпростал руки из тулупа, кинул его на спинку кровати. - Сердце и у Марей бьется для счастья.
Потому и ее обижать страшно. Никого обижать нельзя.
Евграф Семеныч заночевал в сторожке, расстелив на полу у теплой плиты свое пальто и Костин тулуп. Чуть свет схватился и - бегом к себе печь топить, чтоб стены не настыли. Ветер улегся, утро стояло ясное, морозное.
Сугробы в поле стыли волнами, как белый песок в пустыне. После ухода Ёвграфа Семеныча Костю совсем одолела тоска. От нее он не находил себе места.
Он выгреб из плиты нагоревшую золу, прочистил колосники и, отнеся ведро в поле, рассыпал ее по снегу Затем достал из-под кровати топор и, потирая на морозе руки, с жаром принялся рубить дрова. Покончив с ними, сложил поленницу у стены, куда меньше всего мело, взял деревянную лопату и прочистил дорожки к буртам! хранилищу и к большаку.