JК
Чинара :: Подсвиров Иван Григорьевич
Страница: 118 из 124Они уже катились по щекам, и Костя впервые в жизни не стеснялся их: облегчали они душу, как будто сходил на нее добрый и легкий свет.
- Люби меня, люби! - с раскаянием, с горечью, с мукой умоляла Арина.
И опять вспыхнула ясная, что солнечный луч, радость, а с нею - вера в себя, решимость чем-то необыкновенным отблагодарить Арину за это ощущение полноты счастья.
И Костя вспомнил о медвежьей шкуре. Да! Ее надо подарить Арине на новоселье.
Между тем погода круто менялась: на леса и горы внезапной волной хлынуло тепло. Снег оседал, на крутогорьях и пригревных склонах его проедали черные пятна. Деревья тускнели, сбрасывая свой белый наряд. Потом хватило крепким морозцем, и установились тихие безветренные дни. Костя обрадовался, что в такую погоду ему будет легче добраться до елового молодняка, где, по рассказам охотников, в эту пору встречаются медведи в открытой лежке.
В брезентовый рюкзак он уложил коробки с дробью, порохом и пыжами, почистил стволы, опоясался патронташем и, оставив за себя в сторожке Евграфа Семеныча, ушел.
То случилось на пятый день после их объяснения с Ариной.
Костя радостно встряхнул холодную руку Евграфу Семенычу и предупредил его:
- Если придет Арина, скажите: Костя в город по своим делам отлучился. Прибудет, мол, дня через два.
И тогда переселиться поможет.
- Зачем? - недоумевал старик. - Можно и правду сказать.
- Так надо, Семеныч, - бросил Костя.
Он мечтал неожиданно нагрянуть к Арине с медвежьей шкурой и удивить ее. Поэтому и не хотел, чтобы она знала об охоте.
- Люби меня, люби! - с раскаянием, с горечью, с мукой умоляла Арина.
И опять вспыхнула ясная, что солнечный луч, радость, а с нею - вера в себя, решимость чем-то необыкновенным отблагодарить Арину за это ощущение полноты счастья.
И Костя вспомнил о медвежьей шкуре. Да! Ее надо подарить Арине на новоселье.
Между тем погода круто менялась: на леса и горы внезапной волной хлынуло тепло. Снег оседал, на крутогорьях и пригревных склонах его проедали черные пятна. Деревья тускнели, сбрасывая свой белый наряд. Потом хватило крепким морозцем, и установились тихие безветренные дни. Костя обрадовался, что в такую погоду ему будет легче добраться до елового молодняка, где, по рассказам охотников, в эту пору встречаются медведи в открытой лежке.
В брезентовый рюкзак он уложил коробки с дробью, порохом и пыжами, почистил стволы, опоясался патронташем и, оставив за себя в сторожке Евграфа Семеныча, ушел.
То случилось на пятый день после их объяснения с Ариной.
Костя радостно встряхнул холодную руку Евграфу Семенычу и предупредил его:
- Если придет Арина, скажите: Костя в город по своим делам отлучился. Прибудет, мол, дня через два.
И тогда переселиться поможет.
- Зачем? - недоумевал старик. - Можно и правду сказать.
- Так надо, Семеныч, - бросил Костя.
Он мечтал неожиданно нагрянуть к Арине с медвежьей шкурой и удивить ее. Поэтому и не хотел, чтобы она знала об охоте.