JК
Чинара :: Подсвиров Иван Григорьевич
Страница: 48 из 124Она пошла медленнее, глядя под ноги, чтобы случайно не пропороть туфли о что-нибудь острое...
Переходя овраг, Арина увидела на дне его, справа от себя, черный остов паровика, со свернутой набок прокопченной, кое-где пробитой ржавчиной трубою. Далекое воспоминание возникло перед нею, и она, по пояс в прошлогоднем сухом бурьяне, стала пробираться к давно остывшей и никому не нужной машине, непривычно волнуясь.
Паровик, спущенный по откосу на дно оврага, по колеса увяз в землю, уткнувшись в бурьян лобастым передом, будто вол. Несмотря на мощное, мускулистое тело, он вызвал в Арине острую жалость к своей горячо отдышавшей жизни. Когда-то он приносил людям столько радости гудящим огнем в топке, резкими пронзительными свистками на току, хлопаньем приводных ремней. А сейчас внутри у него было темно, холодно и пусто. Там больше не клокотал огонь и не горячился пар, двигая поршни и вертя колеса. В сером бурьяне глубокого оврага паровик был давно бездыханен, мертв.
Арина заглянула в топку - оттуда пахнуло ржавчиной и маслом, застойной гнилой водой. Что-то ее испугало там, в этой темной дыре, она отшатнулась и отступила в бурьян, все еще не веря, что это был тот самый, сильный и здоровый паровик, который день и ночь гудел на колхозном току, вертя молотилку. Бывало, с девчатами и бабами, радуясь его работящему гулу, молодая и гибкая, вся в хлебной пыли, она метала с подводы теплые снопы в зев молотилки. Метала лихо и бойко, подбадривая остальных.
Переходя овраг, Арина увидела на дне его, справа от себя, черный остов паровика, со свернутой набок прокопченной, кое-где пробитой ржавчиной трубою. Далекое воспоминание возникло перед нею, и она, по пояс в прошлогоднем сухом бурьяне, стала пробираться к давно остывшей и никому не нужной машине, непривычно волнуясь.
Паровик, спущенный по откосу на дно оврага, по колеса увяз в землю, уткнувшись в бурьян лобастым передом, будто вол. Несмотря на мощное, мускулистое тело, он вызвал в Арине острую жалость к своей горячо отдышавшей жизни. Когда-то он приносил людям столько радости гудящим огнем в топке, резкими пронзительными свистками на току, хлопаньем приводных ремней. А сейчас внутри у него было темно, холодно и пусто. Там больше не клокотал огонь и не горячился пар, двигая поршни и вертя колеса. В сером бурьяне глубокого оврага паровик был давно бездыханен, мертв.
Арина заглянула в топку - оттуда пахнуло ржавчиной и маслом, застойной гнилой водой. Что-то ее испугало там, в этой темной дыре, она отшатнулась и отступила в бурьян, все еще не веря, что это был тот самый, сильный и здоровый паровик, который день и ночь гудел на колхозном току, вертя молотилку. Бывало, с девчатами и бабами, радуясь его работящему гулу, молодая и гибкая, вся в хлебной пыли, она метала с подводы теплые снопы в зев молотилки. Метала лихо и бойко, подбадривая остальных.