JК
Даян Геонка :: Можаев Борис Андреевич
Страница: 8 из 11На ногах у Даяна бурые прокопченные олочки, из-под отворота полушубка черной дубки виден поношенный защитного цвета китель. На черных, торчащих ежиком усах появился белый налет инея.
Несколько минут мы шли молча: по-видимому, обычно молчаливый Даян сожалел, что слишком разговорился. Я попросил его продолжить рассказ, он отозвался без особого желания и рассказывал далее суховато, отрывисто:
– Пять дней прошло – везут брата в оморочке. Смотрим – убитый. Кто убил? Неизвестно. Пуля сначала грудь ему пробила, потом борт оморочки. Видать, с берега стреляли. Выследили. Привезли его охотники Кялундзига. Четыре бата шли вокруг оморочки. Почти все стойбище. Из-за нас, говорят, погиб. Помочь хотел нам. Притихли Кялундзига. Не ожидали, понимаешь, такое дело. И тут, возле оморочки брата, вроде собрания получилось. Пусть, говорили Кялундзига, увидит тот, кто убил Геонка: мы делаем, как он хотел. И решили они всем стойбищем к нам переселиться. И я тогда сказал: пусть все будет так, как будто брат живой. Здесь в толпе стояла жена его, Исама. «Подойди ко мне!» – позвал я ее. Она подошла. Я взял ее за руку, подвел к оморочке брата и сказал: «Смотри, я буду жить с твоей женой, как ты жил. И значит, ты будешь жить во мне». И старики закивали: «Хорошо делает Даян: закон предков выполняет». А мне тогда казалось, будто брат и вправду станет жить во мне.
Схоронили мы его хорошо – никто не плакал.
– То есть как не плакал? – удивился я. – Разве не было жалко?
– Жалко не жалко, а такой закон наши люди имеют, – отвечал невозмутимо удэгеец.
Несколько минут мы шли молча: по-видимому, обычно молчаливый Даян сожалел, что слишком разговорился. Я попросил его продолжить рассказ, он отозвался без особого желания и рассказывал далее суховато, отрывисто:
– Пять дней прошло – везут брата в оморочке. Смотрим – убитый. Кто убил? Неизвестно. Пуля сначала грудь ему пробила, потом борт оморочки. Видать, с берега стреляли. Выследили. Привезли его охотники Кялундзига. Четыре бата шли вокруг оморочки. Почти все стойбище. Из-за нас, говорят, погиб. Помочь хотел нам. Притихли Кялундзига. Не ожидали, понимаешь, такое дело. И тут, возле оморочки брата, вроде собрания получилось. Пусть, говорили Кялундзига, увидит тот, кто убил Геонка: мы делаем, как он хотел. И решили они всем стойбищем к нам переселиться. И я тогда сказал: пусть все будет так, как будто брат живой. Здесь в толпе стояла жена его, Исама. «Подойди ко мне!» – позвал я ее. Она подошла. Я взял ее за руку, подвел к оморочке брата и сказал: «Смотри, я буду жить с твоей женой, как ты жил. И значит, ты будешь жить во мне». И старики закивали: «Хорошо делает Даян: закон предков выполняет». А мне тогда казалось, будто брат и вправду станет жить во мне.
Схоронили мы его хорошо – никто не плакал.
– То есть как не плакал? – удивился я. – Разве не было жалко?
– Жалко не жалко, а такой закон наши люди имеют, – отвечал невозмутимо удэгеец.