Дело Артамоновых   ::   Горький Максим

И ног как будто нет; от коленне двигаются ноги. Яблоню на стене писал маляр Ванька Лукин, вор; он потом обокрал церковь и помер, сидя в тюрьме.

В беседку вошёл кто-то очень широкий, в мохнатой шапке; он внёс холодную тень и густой запах дёгтя.

- Это - Тихон?

- А как же...

Ворчливый ответ Тихона тоже оглушил. Старый дворник развёл руками, точно поплыл над скрипучим полом.

- Кто это орёт?

- Захарка Морозов.

- А - солдат к чему тут?

- Война.

Помолчав, Артамонов спросил:

- И сюда враг дошёл?

- Это - против тебя война, Пётр Ильич...

Хозяин строго сказал:

- Ты, старый дурак, не шути, я тебе не товарищ!

Он услыхал спокойный ответ:

- Последняя война, больше не хотят. И теперь - все товарищи. А для дурака я действительно стар.

Было ясно, что Тихон издевается. Вот он бесцеремонно сел в ногах хозяина, не сняв шапку. На дворе сиповато, сорванным голосом, командуют:

- И чтобы после восьми часов на улицах - никаких фигур!

- Где жена? - спросил Артамонов.

- Ушла хлеба искать.

- Как это - искать?

- А как же? Хлеб - не кирпич, на земле не валяется.

Сумрак в саду становился всё гуще, синее; около бани зевнул, завыл солдат, он стал совсем невидим, только штык блестел, как рыба в воде. О многом хотелось спросить Тихона, но Артамонов молчал: всё равно у Тихона ничего не поймёшь. К тому же и вопросы как-то прыгали, путались, не давая понять, который из них важнее. И очень хотелось есть.