День русского едока   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

- Оболенский зевнул и потянулся, подняв над головой непропорционально короткие руки. - Слушай, а может все-таки на банкет останемся?

- Оставайся, если хочешь. Но я этого козла видеть не могу.

- Надо попросить Соколова, чтоб он вас официально помирил.

- Ага. Коллективную телегу накатайте: "Господин министр культуры, убедительно просим, блядь, культурно помирить двух непримиримых врагов".

- Чтобы наша отечественная культура не несла досадные убытки... Оболенский встал, прощально осмотрел свое лицо в зеркале. - Мда. Здоровый цвет утраченных иллюзий.

- Ну, что, русские свиньи, кто хочет свежей детской кровушки? раздался из динамика грозный голос Бермана и негодующий рев зала. Берман злобно захохотал.

- Вот у кого атом в жопе, - закурил Шноговняк.

- Там не атом. Там, блядь, синхрофазатрон, - Оболенский  засеменил к выходу.

Через полчаса они уже были в ресторане "Молочные реки" и сидели голые, друг против друга в большой синей ванне, полной бурлящего молока. В полупустом бело-сине-зеркальном зале находились еще три пары. Органист на перламутровой сцене в форме ракушки наигрывал русские мелодии. На разделяющей Шноговняка и Оболенского мраморной доске стоял запотевший графин с водкой и тарелка с солеными груздями.

- Все у них ничего, но почему упор на русскую кухню? - Оболенский наполнил стопки водкой.

- Молочные реки, кисельные берега, - потушил окурок Шноговняк. Сивка-бурка, вещий каурка...

- Здесь китайские черные яйца неплохо бы смотрелись.

- На молочном фоне?

- Ага.