День русского едока   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

- он отключил мобильный и с силой стукнулим по стойке.

- Что стряслось? - сощурился от сигаретного дыма Шноговняк.

Оболенский угрюмо глянул на его красивый острый подбородок:

- Теперь понятно почему мне сегодня так херово.

- Что?

- Ничего...

Оболенский сполз со стойки и побрел к выходу.

Дома жена встретила его на коленях:

- Эдик, я не пущу тебя.

- Да, да... - не раздеваясь он обошел ее и направился в спальню.

- Я не пущу тебя, идиот!! - закричала жена.

Оболенский открыл платяной шкаф, достал из-под стопок глаженого белья небольшую шкатулку, сел на край разобранной кровати.

- Ты хочешь мучить меня?! - подбежала к нему всклокоченная жена. - Ты хочешь, чтобы эта мразь растоптала все и вся?! Подмахнуть ему, как блядь, да? Этому...этой...твари какие! Господи! - она повалилась на кровать. - Жили спокойно, думали - все прошло, все забыто, похоронено навеки! Господи, ну за что же нам?!

Не обращая на нее внимания, Оболенский рылся в шкатулке.

- Я не пущу тебя, идиот! Даже не думай об этом!! - завизжала жена вцепляясь ему в спину.

Он оттолкнул ее, вынул из шкатулки ожерелье из сахарных человеческих фигурок, сунул в карман, встал:

- Утром позвонишь Арнольду, скажешь, что я улетел в Германию.

- Я не пущу тебя, гад!

- Володе и ребятам ничего не говори.

- Я не пущу тебя!

- Да...Нинка еще... - вспомнил он. - Нинку надо это...

- Не пущу! Не пущу!!! - вопила жена.

- Нинку пошлешь на хуй, - он двинулся к двери.