День состоит из сорока трех тысяч двухсот секунд   ::   Устинов Питер

- Видите ли, она, я думаю, ничего не могла с этим поделать, - поспешно добавил Эдвин.

- Не было ли в ее облике каких-либо черт, которые ассоциировались бы у вас с ее предполагаемой профессией? спросил мистер Эммонс. - Ни перебора по части косметики или духов, ни высоких каблуков, черных чулок, чего-нибудь еще в этом роде?

- Она пользовалась очень крепкими духами, сэр, их запах чувствовался даже у меня наверху.

- Вы хотите сказать, что запах ее духов проникал сквозь перекрытия и ковры?

- О да, сэр, и вызывал у меня головную боль. Я ей раз или два жаловался на это, самым вежливым образом.

- Вы высказывали свои жалобы устно?

- Нет. Каждый раз, сойдя вниз, я слышал через дверь, что она не одна. А когда у нее не было гостей, она уходила из дому.

- Вы хотите сказать, что подслушивали под дверью?

- О нет, сэр, просто голоса всегда были слышны еще на лестнице.

- И вы подслушивали эти разговоры на лестнице?

- Нет, сэр, я их слышал, но никогда не прислушивался к ним. Это было бы неприлично. Да и не всегда слышались разговоры. Иногда - просто звуки радио или передвигаемой мебели.

- Понятно. - Эммонс прочистил горло. - Как же вы высказывали свои жалобы, если не делали этого устно?

- Я писал записки, которые подсовывал ей под дверь.

- Вы когда-либо получали на них ответ?

- Никогда. Если не считать... - Эдвин запнулся.

- Продолжайте.

- Однажды дверь распахнулась, как раз когда я подсовывал под нее записку.

- Кто же ее открыл?

- Джентльмен.