Деревня   ::   Бунин Иван Алексеевич

И раздражали порывы ветра, дальний однообразный гром, соловьи и медлительная, небрежно-едкая картавость Акима, его скрипучий голос.

- Ты бы, Акимушка, хотя поясок-то купил, - притворно-просто говорил пекарь, труня и поглядывая на Кузьму, - приглашая и его послушать Акима.

- Вот погоди, - рассеянно-насмешливо отвечал Аким, снимая длинной ложкой из закипевшего котелка пенистую жижу. - Вот отживем у хозяина лето сапоги тебе со скрипом куплю.

- "Со скггипом"! Да я у тебя не прошу.

- А сам в опорках!

И Аким стал заботливо пробовать с ложки жижу.

Пекарь смутился и вздохнул:

- Уж где нам сапоги носить!

- Да будет вам, - сказал Кузьма, - вы вот лучше скажите, как вы тут коштуетесь. Небось каждый день все кулеш да кулеш?

- А тебе что ж - рыбки, ветчинки захотелось? - спросил Аким, не оборачиваясь и облизывая ложку. - Она бы ничего так-то: водочки осьмушку, сомовинки хунтика три, хвостик ветчинки, чайку хруктового... А это не кулеш, а называется реденькая кашка.

- А щи, похлебку варите?

- У нас, брат, были они, щи-то, да какие еще! На кобеля плеснешь шерсть соскочит!

Кузьма покачал головой:

- А ведь это ты от болезни так зол! Полечился бы, что ли, маленько...

Аким не ответил. Огонь уже потухал, под чугунком краснела горка угольков; сад темнел и темнел, и голубые сполохи при порывах ветра, раздувавших рубаху Акима, стали бледно озарять лица. Митрофан сидел рядом с Кузьмой, опершись на палку, пекарь - на пне под липой. Услыхав последние слова Кузьмы, пекарь стал серьезен.