Детские годы   ::   Лесков Николай Семенович

XVIII

Мой грандиозный коллега был теперь в новой, слишком для него просторной, поношенной венгерке с шнурами, в четырехугольной польской шапочке и с хлыстом в руках,

Полный своей скорби за Христю, я хотел от него убежать, но это было невозможно.

- Здравствуй, Праотцев! - вскричал он, хватая меня за руку. - Вот я думал, что мы с тобой уже совсем расстались, а между тем опять привелось...

- Отчего же совсем расстаться? - отвечал я, стараясь скрыть свое волнение.

- А так, брат... знаешь, у нас того... Э, да ты, кажется, чего-то плакал? Ты - вечная плакса.

- Вовсе я не плакал и не плакса, - отвечал я и начал расспрашивать его, что такое у них "того"...

- Тссс! говори тише! у нас в доме говорят про страшные дела: в Австрии революция.

- Ну, а вам что за дело до Австрии?

- Да это тебе нет дела, потому что ты русский, а там, братец, венгерцы воюют.

- Так что же такое?

- Как что? - это старые наши польские союзники: polak z wegrem dwa bratanki, jak do szabli, tak do szklanki {Поляк с венгром - братья, как по оружию, так и за бутылкой. (Перев. Н. С. Лескова)}. Они нам свои.

Я этому несколько удивился, потому что венгерцы, в моем тогдашнем понимании, были те люди, которые носят по селам лекарственные снадобья да янтарные четки и крестики; но Пенькновский разъяснил мне, что есть еще и другие венгерцы - очень храбрые, и что вот с теми-то он как нельзя более заинтересован в их революции.

- Неужто же ты, мол, пойдешь в их революцию?

- Нет, честное слово - пойду: если все пойдут, так и я пойду.