Детские годы   ::   Лесков Николай Семенович

Лаптев был человек очень умный, и при всей своей малообразованности он был настоящий "художник в душе" (что я считаю гораздо понятнее, чем, например, "гусар в душе"). Он понял, какой червяк забрался в мою душу, и порешил помочь мне его выкурить; но ошибся в расчете и вместо одного горя отпустил со мною на дорогу два, из коих одно было злее другого, хотя оба они выводили меня на одну торную дорогу, к глубочайшему раздору с собою и с миром, от которого скрыла меня черная мантия и воскрылия клобука - моего духовного шлема.

XXXIV

Вскоре же после описанной мною сцены и незадолго до моего отправления Лаптев зашел ко мне утром в субботу и говорит:

- Вот что-с, мой милостивый государь, не вам одним плохо спится, а и мне тоже стало не спаться - и в этом виноваты вы.

Я удивился.

- Да так-с, - продолжал Лаптев, - глядя на вашу страсть, я чувствую, что у меня старые пульсы заколотились. Что проку скрывать и молчать: я вам должен сказать, что вы мне напомнили мои юные годы, когда я на стенах углем рисовал и стаканы бил. Это, знаете, штука не бесстрашная - потому я с вами несколько дней и не говорил об искусстве.

- Я вас не понимаю, - отвечал я, - чего же вы испугались?

- И не удивляюсь-с, и не удивляюсь, что вы меня не поняли! Искусство... искусство, ух, какая мудреная штука! Это ведь то же, что монашество: оставь, человек, отца своего и матерь, и бери этот крест служения, да иди на жертву - а то ничего не будет или будет вот такой богомаз, как я, или самодовольный маляришка, который что ни сделает - всем доволен.