Дитюк   ::   Рыбас Святослав Юрьевич

Там я исполнил впервые свой конституционный долг - проголосовал на выборах. Четырнадцатого числа были они.

Целину, Гриша, я в мае начал ломать. А сперва возил приезжающий народ от станции до нас. Много перевез, из Донбасса были, из Воронежа, из Москвы. С двадцатого апреля получили плуги, семена. К маю речка Колутон трещать льдом начала, артиллерийски трещало. Средь ночи подымает нас председатель Хижняк, что за напасть? Завели и поехали в Ковылинку. Надо так надо, не спорим. Речка в паводок, оказывается, норовистая - кругом одни острова оставляет. Потому мы торопились. В степях уж была для нас фанерная будка, сеялки, припасы. От Ковылинки было еще верст тридцать, и агроном сказал: "Где-то здесь пахать". А точнее не мог сказать, пространство, видать, и его образованный ум как бы одолевало. Дикая, говорю я вам, была земля! Страху я перед ней не чуял, но уважение было будто к живому существу. Вспомнил свою хату, вокруг розовый цвет, нарядные абрикосы, весенний грай. И стали мы ломать целину. Мой напарник Веня Михайлов, Вениамин Иванович, влупил загонку: шесть километров сюда, три - туда. Первая борозда. Пахали мы попеременно, один спит рядом в кабине, другой за рычагами. Азартное было дело, небывалое. Я вам так объясню: и без меня бы целину, конечно, взяли. У казахов говорят: "Одинокий путник и пыли не поднимет, одинокий голос нельзя назвать шумом". А тут столько народу, столько техники, и я средь других, совсем еще пацан. А я чую - небывалое! Не все выдержали, кое-кто уехал. Меня держала работа. Ее много.