Дом (Пряслины - 4)   ::   Абрамов Федор Александрович

Но разве мог он поднять голос на сестру?

Лиза всхлипнула:

- Я не знаю, что у нас делается. Михаил врозь, Татьяна - вознеслась высоко - разговаривать не хочет, Федор из тюрем не выходит, вы с Григорием...

- Да что мы с Григорием? - Петр подскочил на лавке - не помогли зароки.

- Да ведь он боится тебя... Слово боится сказать при тебе. И ты иной раз глянешь на него...

- Выдумывай!

- Какие вы, бывало, дружные да добрые были... Все вдвоем, все вместях... Вам и сны-то, бывало, одинаковые снились...

И опять Петр против собственной воли сорвался на крик:

- Дак по-твоему нам всю жизнь двойнятами жить? Всю жизнь друг друга за ручку водить?

Он схватился за голову. Старая деревянная кровать, полати, черный посудный шкафчик, покосившийся печной брус, на котором он вдруг увидел карандашные отметки и зарубки - летопись возмужания пряслинской семьи, которую когда-то вела Лиза, - все, все с укором смотрело на него.

- Ну я же тебе писал... Григорий болен... Понимаешь? Душевное расстройство... Психика... Медицина не может ничего поделать... Понимаешь? Петр махнул рукой. - В общем, не беспокойся: брата не брошу.

- А свою-то жизнь устраивать ты думаешь?

- А чего ее устраивать? Образование подходящее, работа, как говорится, не пыльная...

- Ох, Петя, Петя... Да какая же это жизнь - до тридцати шести лет не женат! Бабы-то вот и чешут языками... - Лиза грустно покачала головой. - Не пойму я, не пойму, что у вас деется. Ну, Григорий - больной человек, ладно.