JК
Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры :: Томан Иозеф
Страница: 37 из 503Летучая мышь, промелькнувшаямимо, качалась, как пьяная. И отовсюду благоухания тяжелее аликантийских вин.
А голос монаха поднял новый псалом:
— Поставь меня на стезю заповедей твоих, ибо я возжелал ея…
Робость проникает в сердце Мигеля. Люди, пропитанные порочностью, кружат в его мыслях, звучит в ушах целый вихрь пьяных нежностей и жестоких слов, а судорожный голос псалмопевца рассекает полночь.
О! Все заповеди божий выстроились сомкнутым строем — священное войско, грудью встречающее напор людских страстей.
Мигель борется против потока неизведанных ощущений, который излился на него в дыхании Авроры. Страх одолевает его. Он переходит на сторону божьего войска. Падает на колени, и зубы его стучат:
— Поставь меня на стезю заповедей твоих!
Но медленно тянется ночь, окружает чарами тьма, и зной выпивает намерение жить в послушании.
Мигель бодрствует в полусне, дремлет наяву. Ладони его влажны, коченеют босые ступни, он дышит тяжко. Омой меня, господи! Очисти душу мою!..
Стонет, молит, дрожит, всхлипывает Мигель.
Конвульсии небесной любви. Конвульсии любви земной.
Когда утром Мигель сел на коня во главе своих спутников, он был уже не тот неискушенный мальчик, который скакал вчера вниз по реке.
Мигель стоит перед разгневанной матерью.
— Граф Маньяра выезжает один, без подобающей свиты. Проводит время в притонах с погонщиками скота. Бежит из дому, словно вор, и ночует с бродягами.
А голос монаха поднял новый псалом:
— Поставь меня на стезю заповедей твоих, ибо я возжелал ея…
Робость проникает в сердце Мигеля. Люди, пропитанные порочностью, кружат в его мыслях, звучит в ушах целый вихрь пьяных нежностей и жестоких слов, а судорожный голос псалмопевца рассекает полночь.
О! Все заповеди божий выстроились сомкнутым строем — священное войско, грудью встречающее напор людских страстей.
Мигель борется против потока неизведанных ощущений, который излился на него в дыхании Авроры. Страх одолевает его. Он переходит на сторону божьего войска. Падает на колени, и зубы его стучат:
— Поставь меня на стезю заповедей твоих!
Но медленно тянется ночь, окружает чарами тьма, и зной выпивает намерение жить в послушании.
Мигель бодрствует в полусне, дремлет наяву. Ладони его влажны, коченеют босые ступни, он дышит тяжко. Омой меня, господи! Очисти душу мою!..
Стонет, молит, дрожит, всхлипывает Мигель.
Конвульсии небесной любви. Конвульсии любви земной.
Когда утром Мигель сел на коня во главе своих спутников, он был уже не тот неискушенный мальчик, который скакал вчера вниз по реке.
Мигель стоит перед разгневанной матерью.
— Граф Маньяра выезжает один, без подобающей свиты. Проводит время в притонах с погонщиками скота. Бежит из дому, словно вор, и ночует с бродягами.