JК
Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры :: Томан Иозеф
Страница: 56 из 503И неведома тебе, о воспламеняющаяся душа, простая, радостная жизнь!
Утром — половодье смирения и чистых помыслов, вечером — полыхает жажда наслаждений. Но и утро и вечер — равно головокружительны. Вечно — головокружение, и бег, и полет, и пылающий жар.
В огненном воздухе Андалузии человек тех времен становился фанатиком.
К богу или к сатане, но всегда без оговорок, без границ, до конца. И ждет человека либо святой ореол, либо мученический венец на костре.
Войдя в часовню Пречистой Девы, Мигель преклонил колени у алтаря.
На алтаре — большое изваяние Мадонны, на ней голубые и белые ризы, на губах, алых, как надкушенная вишня, — нежная улыбка.
К лику Мадонны воспаряет желание Мигеля. Приблизиться к ней! Коснуться! Погладить!
Ужас! Какая греховная мысль… Молись! Молись!
Какая молитва будет мила тебе, пресвятая?
И шепчут уста мальчика молитву святого Франциска — первую пришедшую ему на ум:
Сердце мое изнемогает от любви…
Дай умереть мне от любви, о всеблагая!
Любовь, любовь, о Мария, возьми же меня, любовь,
Явись мне на помощь, любовь!
Клонит голову коленопреклоненный Мигель, и сердце его дрожит, как вдруг на глаза легли две мягкие маленькие ладони.
— Кто, отгадай! — пропел девичий голос, трепетный, как крылья бабочки.
Ах, знаю, кто это! Инес! Но не хочу шевельнуться, не хочу встать, остановить тот поток, что льется в меня от прикосновения маленьких рук.
Потом, внезапно вскочив и мгновенно обернувшись, он ловит ее руки.
Утром — половодье смирения и чистых помыслов, вечером — полыхает жажда наслаждений. Но и утро и вечер — равно головокружительны. Вечно — головокружение, и бег, и полет, и пылающий жар.
В огненном воздухе Андалузии человек тех времен становился фанатиком.
К богу или к сатане, но всегда без оговорок, без границ, до конца. И ждет человека либо святой ореол, либо мученический венец на костре.
Войдя в часовню Пречистой Девы, Мигель преклонил колени у алтаря.
На алтаре — большое изваяние Мадонны, на ней голубые и белые ризы, на губах, алых, как надкушенная вишня, — нежная улыбка.
К лику Мадонны воспаряет желание Мигеля. Приблизиться к ней! Коснуться! Погладить!
Ужас! Какая греховная мысль… Молись! Молись!
Какая молитва будет мила тебе, пресвятая?
И шепчут уста мальчика молитву святого Франциска — первую пришедшую ему на ум:
Сердце мое изнемогает от любви…
Дай умереть мне от любви, о всеблагая!
Любовь, любовь, о Мария, возьми же меня, любовь,
Явись мне на помощь, любовь!
Клонит голову коленопреклоненный Мигель, и сердце его дрожит, как вдруг на глаза легли две мягкие маленькие ладони.
— Кто, отгадай! — пропел девичий голос, трепетный, как крылья бабочки.
Ах, знаю, кто это! Инес! Но не хочу шевельнуться, не хочу встать, остановить тот поток, что льется в меня от прикосновения маленьких рук.
Потом, внезапно вскочив и мгновенно обернувшись, он ловит ее руки.