Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры   ::   Томан Иозеф

— Предположения —сродни предрассудкам, запрещенным святой церковью, — лукаво щурит глаза старик.

— Вы излагаете графу Мигелю и учения греческих философов?

— А как же, — кивает Грегорио. — Среди них есть весьма просвещенные…

— Кто именно?

— …и менее просвещенные, — хитро заканчивает монах.

— Но в основном вы, верно, преподаете Мигелю Гераклита, — забрасывает удочку Трифон.

Грегорио, потянув из фляги божий дар андалузских виноградников, соглашается:

— И Гераклита. Его не обойдешь.

— В том числе его еретическое положение, что «мир не сотворил никто из богов или людей, ибо он есть и вечно будет живым огнем»?

— Ну, кое-что из этого мудрого положения вы опустили, падре Трифон! — укоризненно парировал монах. — И потом: какой же Гераклит еретик? Разве в пятом веке до рождества Христова существовала святая инквизиция? Ах, Трифон, Трифон! «Надо пестовать многие размышления, но не многую ученость», — писал Демокрит. Помните это…

— Тоже мятежник! Его учение идет против святой церкви. Все это языческие ереси, их надо сжечь на костре! Мы, иезуиты, знаем, что есть истина! За нами стоит бог!

— За Демокритом, любезный Трифон, стоит дух!

Лицо Трифона побледнело, глаза вспыхнули жгучим фанатизмом:

— Вы хотите этим сказать, что дух язычника Демокрита выше духа божьего?

— Нет, — усмехнулся монах. — Я только хотел сказать, что мудреца умалить невозможно.

— А это значит? — вскинулся Трифон.