Донесённое от обиженных   ::   Гергенрёдер Игорь

В железной печке жирно горел мазут, вдоль брезентовых стен стояли скамьи, были устроены сборные нары.

Солдаты в белых нагольных полушубках, в серых армейских валенках неохотно выходили наружу, где трудармейцы — кто в истасканных пальто, кто в стёганках с торчащими клочьями ваты — расчищали снег до земли. Её предстояло долбить: от мороза твёрдую, как гранит.

Юрий, выдержав полсмены, почувствовал: хватит. Заиндевелый от стужи, толкнул схваченную наледью дверь, подошёл к печке и присел на корточки. Вошёл ефрейтор с неподвижно-злым лицом, по-командирски отрывисто произнёс:

— Идите работать! Время не вышло.

— У меня хронический нефрит: воспаление почек, — сказал с видом доверительности Вакер, — и потом, я здесь в качестве распорядителя работ.

К концу второго дня ефрейтор уведомил:

— Нерасчёт вышел. Печки столько жрут мазута — запаса ещё на пару дней хватит. А за нами приедут через пять.

Теперь, когда люди уходили трудиться, печку едва топили. Юрий, возвращаясь в палатку, напрасно прижимался к чуть гревшему железу. В теле сидела стылость, и от неё ноющей болью наливалась поясница. Появилась одышка. Когда он шёл по нужде, его покачивало, перед глазами волновалась мутная зыбь.

Никогда не отпускавшее чувство голода пропало. Однажды за ужином он повозил ложкой в котелке и отставил его. Вызвало отвращение то, как трудармейцы крошили хлеб в баланду лоснящимися, словно проросшими грязью руками, потом хищно поедали кашу с подсолнечным маслом: оно блестело на щетинистых подбородках.