JК
Двадцатые годы :: Овалов Лев Сергеевич
Страница: 17 из 963 — А ты мне… Хоть пуговицу!
Сырое осеннее утро, резкий холодный ветер, брань рассерженных пассажиров — все позабылось на мгновение.
— Да у меня и пуговицы-то… — несмело сказал Рыбкин и улыбнулся. — Постой…
Он сунул руку за пазуху, достал газету, разорвал пополам и протянул мальчику. В те голодные годы, особенно для мужчин, газета тоже была драгоценностью.
— Не серчай, больше нечего, — сказал он, виновато улыбаясь. — Но ежели на память…
— Спасибо, — сказал Славушка и спрятал газету в карман.
— Вот и ладно, хоть почитаешь. Прощевай, теперь мне весь день отбрехиваться. — Он решительно потянул на себя ремни и захлопнул окно.
Славушка поднял с земли саквояж и посмотрел на мать.
— Куда ж теперь? — спросила она сына. — Обещали выслать лошадь, но как ее найти?
— А мы подождем, — сказал Славушка. — Пойдем в вокзал, не мы найдем, так нас найдут…
Вдали у пакгаузов стояли люди, было трудно рассмотреть, что они делают. Какой-то мужик прошел по перрону и скрылся. Вышел железнодорожный служащий, подошел к станционному колоколу, позвонил — неизвестно кому, неизвестно зачем — поезд продолжал стоять — и тоже ушел с перрона.
Вера Васильевна и Славушка вошли в зал для пассажиров.
— А ну как за нами не приедут? — тревожно спросила Вера Васильевна.
Они сели на диван.
— Ты хочешь есть? — спросил Славушка.
— А ты? — спросила Вера Васильевна.
— Не особенно, — сказал Славушка.
Сырое осеннее утро, резкий холодный ветер, брань рассерженных пассажиров — все позабылось на мгновение.
— Да у меня и пуговицы-то… — несмело сказал Рыбкин и улыбнулся. — Постой…
Он сунул руку за пазуху, достал газету, разорвал пополам и протянул мальчику. В те голодные годы, особенно для мужчин, газета тоже была драгоценностью.
— Не серчай, больше нечего, — сказал он, виновато улыбаясь. — Но ежели на память…
— Спасибо, — сказал Славушка и спрятал газету в карман.
— Вот и ладно, хоть почитаешь. Прощевай, теперь мне весь день отбрехиваться. — Он решительно потянул на себя ремни и захлопнул окно.
Славушка поднял с земли саквояж и посмотрел на мать.
— Куда ж теперь? — спросила она сына. — Обещали выслать лошадь, но как ее найти?
— А мы подождем, — сказал Славушка. — Пойдем в вокзал, не мы найдем, так нас найдут…
Вдали у пакгаузов стояли люди, было трудно рассмотреть, что они делают. Какой-то мужик прошел по перрону и скрылся. Вышел железнодорожный служащий, подошел к станционному колоколу, позвонил — неизвестно кому, неизвестно зачем — поезд продолжал стоять — и тоже ушел с перрона.
Вера Васильевна и Славушка вошли в зал для пассажиров.
— А ну как за нами не приедут? — тревожно спросила Вера Васильевна.
Они сели на диван.
— Ты хочешь есть? — спросил Славушка.
— А ты? — спросила Вера Васильевна.
— Не особенно, — сказал Славушка.