Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

С Устиновым у Павла Федоровича отличные отношения, но не мог не съязвить.

— Не знал, что ты археолог!

— Кто-о?

— Ученые, которые могильники раскапывают. Копай, копай, может, найдешь что…

Ребята работали на совесть. Копать так копать, тем более земля рыхлая, не так уж трудно.

Еремеев надеялся, что Быстрову что-то известно, не зря же приказал раскапывать бугры, может, в самом деле в этих курганах нефть.

Тут и появилось главное действующее лицо спектакля. Быстров как-то незаметно возник среди комиссии.

— Копни, копни еще! — раздался вдруг голос Быстрова.

Ухмылка сползла с лица Павла Федоровича, он предпочел бы иметь дело с двумя комиссиями, чем с одним Быстровым, придет в раж, не угомонить, но внутренне Павел Федорович торжествовал: копайте хоть до центра земли!

Быстров, отличный актер, подзадоривает ребят, сам хватается за лопату, носовым платком вытирает лоб, ищет… Раздражается все больше. И вдруг:

— Стой!

К Павлу Федоровичу:

— Где ваш работник?

Федосей почтительно выступает вперед.

— Тащи сюда плуг!

— Это зачем же? — осведомляется Павел Федорович. — При заговорах, конечно, помогает, когда ищут клад, обязательно надо опахать место, где копают, — опахивать будете?

Но Быстров, к удивлению Митьки, не спорит:

— Вот именно!

Федосей приволок плуг.

— Лошадей!

— Лошадей, извините, нет на хуторе…

Хотел добавить: «Может, сами впряжетесь?» — но побоялся.