JК
Двадцатые годы :: Овалов Лев Сергеевич
Страница: 397 из 963О дезертирах, их надо привлечь к ответственности, а нам самим идти добивать Врангеля, сбросить барона в Черное море…
Интересно, что скажет на это товарищ Шульман?
— Сейчас мы объявим обеденный перерыв, — сказал Шульман, — а после обеда заслушаем доклады с мест.
Представители Малоархангельска все же получили свою селедку, парень в кожаной куртке оказался завхозом губкомола Каплуновским, селедки выдал, но тоже произнес при этом речь о своем великодушии, селедка выдавалась утром, он мог бы распорядиться остатком по своему усмотрению.
Тут к Славе подошел парень.
— Здорово!
— Здравствуй!
— Не узнаешь?
Батюшки, да это Шифрин, с которым ездили в политотдел. Почему-то в памяти он запечатлелся крупным и плотным, а он такой же, как и Слава. Тонкие губы, пронзительные серые глаза…
— Ты где теперь?
— Теперь я редактор, каждую неделю печатаем молодежную страничку в «Орловской правде».
Андреев удивился:
— Вы разве встречались?
— Прошлой осенью, вместе ехали в политотдел Тринадцатой армии.
— Довез ты тогда свою литературу? — интересуется Шифрин.
— А почему не довезти?
— Отличные книжки дали в политотделе, — говорит Шифрин. — Больше всего мне понравился «Овод». Я даже оставил эту книжку у себя. Даю, конечно, другим…
— А мне «Овод» что-то не очень…
— Как ты можешь так говорить! — возмущается Шифрин. — Образец принципиальности!
— Есть получше образцы.
— Это кто же?
— Базаров.
Интересно, что скажет на это товарищ Шульман?
— Сейчас мы объявим обеденный перерыв, — сказал Шульман, — а после обеда заслушаем доклады с мест.
Представители Малоархангельска все же получили свою селедку, парень в кожаной куртке оказался завхозом губкомола Каплуновским, селедки выдал, но тоже произнес при этом речь о своем великодушии, селедка выдавалась утром, он мог бы распорядиться остатком по своему усмотрению.
Тут к Славе подошел парень.
— Здорово!
— Здравствуй!
— Не узнаешь?
Батюшки, да это Шифрин, с которым ездили в политотдел. Почему-то в памяти он запечатлелся крупным и плотным, а он такой же, как и Слава. Тонкие губы, пронзительные серые глаза…
— Ты где теперь?
— Теперь я редактор, каждую неделю печатаем молодежную страничку в «Орловской правде».
Андреев удивился:
— Вы разве встречались?
— Прошлой осенью, вместе ехали в политотдел Тринадцатой армии.
— Довез ты тогда свою литературу? — интересуется Шифрин.
— А почему не довезти?
— Отличные книжки дали в политотделе, — говорит Шифрин. — Больше всего мне понравился «Овод». Я даже оставил эту книжку у себя. Даю, конечно, другим…
— А мне «Овод» что-то не очень…
— Как ты можешь так говорить! — возмущается Шифрин. — Образец принципиальности!
— Есть получше образцы.
— Это кто же?
— Базаров.