Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

Говорил, что попросит вас выписать из Москвыкакие-то пособия…

Никитина не стало, а пособия и учебники, о которых он беспокоился, все равно нужны…

— А что вы собираетесь делать? — спросил Слава. — Может быть, нужна моя помощь?

— Нет, спасибо, — отказалась Ирина Власьевна. — Я уеду. Евгений Денисович какую-нибудь школу мне, конечно, даст, но все это уже не то.

— Хотите, я поговорю с Шабуниным? — предложил Слава. — Вас оставят здесь.

— Но Ивана Фомича я не заменю! — возразила Ирина Власьевна. — Нет, уеду… — Она вопросительно взглянула на Славу. — А сами-то вы что собираетесь делать?

— Ближайшие годы я посвящу комсомолу…

— А учиться?

— Конечно, — неопределенно ответил он. — Учиться тоже…

Ирина Власьевна испытующе смотрела на Славу.

— Вот что я хочу еще вам сказать… Не от себя. Вспоминая вас, Иван Фомич говорил лишь одно: все бы ничего, но ему не хватает образования.

Иван Фомич и после смерти подталкивал его к университету.



27



Слава постучал, ему не ответили, за дверью голоса, о чем-то спорят, постучал снова, и снова не ответили, приоткрыл дверь, заглянул — как всегда, у Шабунина народ, вошел, встал у стены.

Шабунин ребром ладони стучал по столу.

— А ты достань, достань, — твердил он, со злой усмешкой глядя на стоящего перед ним мужика с обвислыми рыжими усами.