Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

Не надо бы это говорить, вдруг выдаст?

— Ты что? Найдут, догадаются, уходить надо.

— А как лошадь вывести?

— Догонят тебя с лошадью…

Василий Давыдов… Вчера секретарь укомола понятия о нем не имел, а с сегодняшнего дня запомнит на всю жизнь.

— Убьют они нас с тобой…

Василий боится, по нему видно, он и не скрывает этого, и все же пришел спасать.

— Что же ты предлагаешь?

— Покуда те по селу рыщут, конопляниками до ложбинки, а там в рощу — и давай бог ноги!

— Запутаюсь…

— А я тебя провожу.

Василий рискует головой.

Стеной стоит конопля, темно-зеленая, густая, укрытие для ухажеров и дезертиров!

Страх подгоняет, а осторожность придерживает, пробираются не спеша, заметить их в зарослях конопли невозможно.

Ложбинка.

Вся на виду, да ничего не поделаешь.

— Теперь беги…

Василий хлопает Славу по плечу и уползает подальше в коноплю.

Слава бежит, открыто бежит, самое опасное перебежать ложбину, но вот и поросль молодых дубков, и орешник, и, продираясь сквозь кусты, бежит Слава, Луковец позади, уже далеко позади, а в соседнюю деревню охотники за черепами не сунутся.

Все-таки он старался держаться в тени, страх сильнее разума, старался идти не по самой дороге, а по обочине, чуть что — и в кусты!

Слава проходит какую-то деревеньку, доходит до Губкина. Здесь ни прятаться, ни скрываться незачем, здесь его знают, и он всех знает, ему находят подводу, и к вечеру он въезжает в Малоархангельск.