Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

 — Кофе вас подбодрит.

Кофе желудевый, куплен в потребиловке, но все же кофе.

Под вечер под окном появляется Ушаков.

— Пишешь? — спрашивает он, приподнимаясь на цыпочках и заглядывая в окно.

— Пишу.

Он охотно пошел бы с Никитой погулять по городу.

— Тебе помочь?

— Кончаю уже.

— Ну, пиши, пиши.

Позднее к Славе заходит Коля Иванов, посоветоваться, кого из волостных работников выдвинуть в состав уездного комитета.

И уже совсем поздно вечером, когда не помогает даже желудевый кофе, в дверь осторожненько стучат.

Кого еще несет?

— Войдите!

Франя Вержбловская. Кудри перетянуты голубой лентой, голубой фланелевый халатик.

— К тебе можно?

— Что спрашивать, раз вошла. Тебе чего?

Не ответила, прошла от двери к окну, бросила взгляд на стол, похоже, не знала, с чего начать разговор.

— Написал свой доклад?

— Написал.

— Воспользовался моими материалами?

— Воспользовался.

Ведь не за этим она пришла?

— Разложил все по полочкам?

Это уже что-то новое.

— Не понимаю тебя…

Она опять прошлась по комнате.

Что-то нужно, раз пришла, да еще в такое неурочное время.

— Скажи, Слава, Чевыреву вы снова выберете в уездный комитет?

— Конечно. Даша отлично работает. Дросковская организация вообще… Как это говорится?… На подъеме.

— Везет же!

Франя только что не выкрикнула это слово, вырвалось оно у нее с надрывом.