Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

— То есть как это везет?

— Все у нее есть, и работа, и семья…

На мгновение Франя замолчала.

— А у тебя чего нет?

— Замуж вышла не по-комсомольски, а вы простили, — продолжала Франя, точно не слыша вопроса Славы.

— Дашу обстоятельства вынудили венчаться, — не в первый раз попытался Слава оправдать Чевыреву. — В том-то и противоречие! Мы с Дашей тогда серьезно поговорили. Религия в деревне еще ох как сильна! Не обвенчайся она в церкви, мы бы потеряли ее как комсомольского работника. Сойдись Даша со своим мужем без венчания, да еще роди ребенка, знаешь, как бы она выглядела в глазах людей?

— Вот вы все: Даша, Даша… — упрекнула Франя, нет, не Славу, а, похоже, весь укомол. — А вам не Дашу убеждать, а людей… Вы как за одного уцепитесь, так и не отстанете, а люди у вас в стороне…

— Слушай! Ведь не о Чевыревой ты пришла со мной разговаривать на ночь глядя? О Даше вопрос решен, а не согласна — выступай, давай отвод Даше, мне, кому угодно…

— Ты ничего не понимаешь!

О чем она? Чего Слава не понимает? Нет, она пришла не о Чевыревой говорить. Тут что-то не то. Когда Франя вошла, в халатике, с голубой ленточкой, она показалась такой миленькой, нежной, даже легкомысленной, а на самом деле она чем-то встревожена, ей не по себе…

— Ты помнишь диспут?

— Какой диспут?

— Ну… о свободной любви. О семье, о браке.