Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

- А ты, Пряслин?

Михаил усмехнулся: какой дурак будет отказываться от хлебной работы?

- Так что же это получается, Минина, а? Колхозники, выходит, сознательнее председателя. Так?

Это была нечестная игра, с подножкой. Но Анфиса смолчала. Теперь-то она понимала, зачем были вызваны Илья и Михаил. Чтобы проучить ее. Руками народа, как говорили в таких случаях.

Когда Илья и Михаил вышли из конторы, Подрезов сказал:

- Ну вот что, Минина. Поиграли - и хватит. Теперь, надеюсь, ясно, что к чему.

Он взял карандаш и начал выстукивать по столу - жест, за которым следовал или новый нагоняй, или окончательное решение.

- К вечеру всех выгнать к реке.

Анфиса побледнела:

- А как же сев?

- А ежели лес обсохнет, тогда что? Раненько демобилизовалась...

Все - разговор окончен. Раз Подрезов начал грохотать тяжелой артиллерией (демобилизация, антигосударственная практика, саботаж, близорукость - смысл этих слов хорошо был известен Анфисе) - зажми рот, не возражай. Правда, эти страшные слова полетят в нее и в том случае, если она завалит сев, но сейчас не время доказывать свою правоту. Сейчас ей оставалось одно - попытаться извлечь из сложившихся обстоятельств хотя бы маленькую пользу для своих колхозников. И она издалека стала закидывать удочку:

- Холод в воде-то бродить. У людей обутки нету.

- Вот это уже дело говоришь, - сказал Подрезов. - Но обутки не будет. Нету. Будем обогревать изнутри. Сплавконтора, слышишь?

Таборский вытянулся.