Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

Опомнись! Какая тут любовь!

- А где, где они, не мальчишки-то? Я виновата, что их на войне поубивали? Я?

По смуглым пылающим щекам Варвары текли слезы. И ее, как Мишку, трясло от бешенства, от ненависти. К ней, к Анфисе. За то, что она, Анфиса, встала между ними. И, внутренне вся содрогнувшись, Анфиса подумала: "Господи, да живите вы как знаете. Что я, жандарм, поп вам какой?.."

А вслед за тем она готова была и вовсе оправдать Варвару. Ну, связалась с молодым парнем... Так что же? Она первая? Разве такого не было до войны? А ведь тогда - не теперь: полно было мужиков...

Но так Анфиса думала недолго, может, минуту, может, две, до тех пор, покуда на память ей не пришла Анна Пряслина, ее несчастные дети. В чем угодно можно упрекнуть ее, Анфису, все смертные грехи готова признать за собой, но только не черствость, но только не закаменелость. Нет. Тут она чиста. В войну, в самые черные дни, старалась хоть немножко, хоть горсть зерна подбросить многодетным матерям - так разве она допустит сейчас, чтобы на ее глазах разорили пряслинскую семью?

И она сызнова, с еще большей силой навалилась на Варвару. Она стыдила ее, распекала, взывала к совести, опять напоминала о годах, о возрасте - в общем, била по самому больному месту, по Варвариной гордости.

И та, совсем ошалев, кричала, топала ногами:

- Вон, вон убирайся из моего дома! Вон!

- Нет, нет. Варвара, - упрямо твердила Анфиса. - Не уберусь. Дай слово, что не будешь встречаться с парнем.