Елки-моталки   ::   Чивилихин Владимир

- А когда выведет, умора с ней, - услышала она голос Родиона, негромкий и глуховатый такой, будто он бредил во сне. - Птенцы западают в траве, и хоть ты дави его - не пикнет. Скорлупки еще на хвосте, однако, уже соображает. А она крылья по земле распустит, кряхтит, ровно ей невмочь, хромает и в сторону норовит, в сторону. Обманывает. Умница!

Родион проборматывал некоторые слова, совсем засыпал, и Пина тоже задремала. Сколько времени прошло, она не знала. Очнулась от озноба. Сверху накрапывало, и жидкие дымки с гари стелило в темноте на отмель. Пожару был конец бесповоротный, но мерцали еще на черной стене склона бесчисленные огоньки, скатывались редкие камни и шумели по горе нерезко, слитно с Учугой.

Пина разбудила друзей, чтоб они перебрались в палатку. Пришлось потревожить рабочих. Было тесно там и душно, а на тугое полотно будто горох швыряло горстями. Проснувшиеся рабочие разговаривали сквозь дрему:

- Никак, дождь?

- Я говорил - не миновать.

- Теперь застрянем тут. А ты, Саня, как раз поохотишься.

- Может, разгонит еще?

- Нет, застрянем, мужики, это уж я точно говорю...

Как вчера, Родион застегнул в темноте мешок Пины, а она схватила его руку и зарылась лицом в эту широкую жесткую ладонь. Он и уснул так, держа в ладони ее лицо. Она долго еще лежала с открытыми глазами и вдруг заплакала беззвучно, самокатной слезой. Потом начала целовать уголком губ его горькую, пахнущую пожаром руку, а Родион застонал во сне и тут же ее убрал.