Горемыка Павел   ::   Горький Максим

Слушая его первые слова с недоверчивой улыбкой, она улыбнулась уже весело, когда он предложил ей потушить солнце, вздрогнула, когда он хотел в честь её резать людей, - он был страшен, весь пылая и вздрагивая, - а когда он бросился целовать её ноги, она почувствовала дикую гордость и, не сопротивляясь позволила ему делать это.

Поработить человека всегда и для всех - большое наслаждение. Она видела человека, порабощённого ею... Но ничто человеческое не было чуждо ей, и она жалела его у своих ног. Она наклонилась, подняла его с пола за плечи, - подняла и ласкала так, как не ласкала ещё никого, и так, что, когда они, наконец, успокоились, оба были изломаны и смяты...

Но в них ещё не всё перекипело, и они решили пойти гулять за город, в поле. Павел забыл о мастерской, о хозяине, обо всём - и шёл с ней глухими улицами, которые выбирала она нарочно, опасаясь встретить знакомых. Они вышли в поле, долго бродили там одни, ни в ком не нуждаясь и разговаривая друг с другом просто, без опасения показаться друг другу смешными или глупыми, без желания насильно навязать друг другу свои мысли и чувства, без взаимного желания заявить о всяческом превосходстве одного над другим, без всего, что необходимо присутствует в любви культурных людей и, делая её более пикантной, делает менее цельной.

Простим же моим героям их некультурность "на основании вышеизложенного", как говорят юристы!..

Наконец, они пришли к реке, сели на берег под кусты тальника, на песок, чисто вымытый волнами, и, посидев, заснули тут, крепко обняв друг друга.