Горемыка Павел   ::   Горький Максим

Но они услыхали, и та, с голубыми глазами и горшком молока в руках, бросив на пол кулёк и подбирая свободной рукой своё платье, направилась к нему в угол, тогда как другая, на полтуловища опустившись по лестнице в погреб, с интересом следила за ней.

- Что, видно, похмелье - не веселье? Катюшка, кинь комок снега, не молока же ему дать!.. - услыхал Павел над своей головой и снова прохрипел:

- Поскорее... пить...

А затем увидел, что голубые глаза приблизились к нему и пристально смотрят в его лицо.

- Катюшка, рябой какой, у-у!.. Да он ведь не пьян!.. не пахнет вином-то... Катерина, больной это, ей-богу, больной! горячий весь и дышит, как паровик!.. Ах черти окаянные, больного человека на погреб стащили!.. Ну свиньи!.. Пей вот, пей! Давно ли ты тут валяешься? а? Родных-то нет, что ли? А в больницу чего не пошёл?

Присев около Павла на корточки и поддерживая у его рта кринку, в которую он вцепился дрожащими руками, жадно глотая молоко, - она осыпала его вопросами, очевидно, забыв, что ему нельзя говорить и пить в одни и то же время.

- Спасибо! - сказал он, наконец оттолкнув от себя кринку и снова уронив на мешок приподнятую голову.

- Кто это тебя сунул в такое прохладное место? Хозяин, что ли? Ну уж и собака, видно!.. - негодуя, говорила она ему и дотронулась рукой до его лба.

- Сам я... - ответил Павел, не сводя с неё глаз.

- Умён, очень умён!.. Давно ли это ты?

- Сегодня вот...

- Ишь!.. Видно, перемогался с неделю, да и слёг наконец... Ай, ай, ай!..