Горячий снег   ::   Бондарев Ю В

Ездовой Рубин, ощерив крепкие зубы, с торопливой озлобленностью на багровом лице, спеша, отводил затвор винтовки, а ствол неприцельноколебался, направленный в поднятую лошадиную голову, мокрую, потную, с трясущимися от последнего умоляющего ржания губами. Сухо треснул выстрел. Рубин выругался и, взглянув на лошадь, дослал в ствольную коробку второй патрон. Лошадь уже не ржала, а тихо из стороны в сторону поводила головой, теперь не защищаясь, и, дрожа ноздрями, фыркала только. - Раззява, стрелять не умеешь! - с бешенством выкрикнул Уханов, стоявший возле замершего в оцепенении Сергуненкова, и рванулся к ездовому: - На мясокомбинате тебе работать! Он выхватил винтовку из рук Рубина и, тщательно прицелясь, в упор выстрелил в голову лошади, ткнувшейся мордой в снег. Сразу побелев лицом, он выщелкнул патрон, вонзившийся донышком в гребень сугроба, швырнул винтовку Рубину. - Возьми свою палку, мясник! Чего дурындасом ухмыляешься? В носу чешется? - Вот ты-то мясник, видать, хоть и городской, шибко грамотный, пробормотал Рубин обиженно и, туго перегнув толстое, квадратное тело, поднял винтовку, рукавом смахнул с нее снег. - Морду береги, я шибко грамотный, запомни! - проговорил Уханов и повернулся к Сергуненкову, грубовато похлопал его по плечу: - Ладно. Еще не все потеряно. Достанем, брат, трофейных лошадей в Сталинграде. Я обещаю. - Паршерон у немцев называется, - заметил старшина Голованов. Добудем! - Не паршерон, а першерон, - поправил Уханов.