JК
Город Анатоль :: Келлерман Бернгард
Страница: 422 из 541Он торговался весь вечер и в конце концов купил не имевший никакой цены виноградник за очень большие деньги.
Баронесса торжествовала.
— Видишь, — говорила она Соне, — я еще поправлю свои дела, и этот Марморош будет стоять передо мной на коленях.
Баронесса прямо ожила. Новая энергия струилась в ее жилах. Завтра она опять может стать богатой. Теперь она только и говорила, что о Вене, Наугейме, Ривьере и лихорадочно делала приготовления к путешествию.
— А как же мы оставим нашего дорогого больного?
Янко обещал заботиться о нем в их отсутствие.
— Соня вас вознаградит за это, Янко! — воскликнула баронесса и не могла понять, почему это Соня вдруг так хлопнула дверью, что стекла задрожали.
XXXII
— Ну, по рукам, Гершун! — кричал Яскульский. — По рукам!
Яскульский притиснул Гершуна со столом в угол так, что тот не мог больше выйти. На столе стояла наполовину опорожненная бутылка сливянки, и Яскульский непрерывно наполнял рюмки.
— По рукам! Вот тебе и задаток — двадцать тысяч крон. Ведь с извозным промыслом в ближайшее лето будет покончено. Ты можешь своих лошадей на колбасу пустить: коза будет стоить дороже. Будут ходить только автомобили!
Гершун кивнул, он знал, что это правда. Он сидел в углу, выпрямившись, точно господский кучер на козлах, и потел от напряжения.
— Ну, а как же молодой господин Грегор?.. — осмелился он еще раз возразить.
— Жак Грегор? — Яскульский громко расхохотался.
Баронесса торжествовала.
— Видишь, — говорила она Соне, — я еще поправлю свои дела, и этот Марморош будет стоять передо мной на коленях.
Баронесса прямо ожила. Новая энергия струилась в ее жилах. Завтра она опять может стать богатой. Теперь она только и говорила, что о Вене, Наугейме, Ривьере и лихорадочно делала приготовления к путешествию.
— А как же мы оставим нашего дорогого больного?
Янко обещал заботиться о нем в их отсутствие.
— Соня вас вознаградит за это, Янко! — воскликнула баронесса и не могла понять, почему это Соня вдруг так хлопнула дверью, что стекла задрожали.
XXXII
— Ну, по рукам, Гершун! — кричал Яскульский. — По рукам!
Яскульский притиснул Гершуна со столом в угол так, что тот не мог больше выйти. На столе стояла наполовину опорожненная бутылка сливянки, и Яскульский непрерывно наполнял рюмки.
— По рукам! Вот тебе и задаток — двадцать тысяч крон. Ведь с извозным промыслом в ближайшее лето будет покончено. Ты можешь своих лошадей на колбасу пустить: коза будет стоить дороже. Будут ходить только автомобили!
Гершун кивнул, он знал, что это правда. Он сидел в углу, выпрямившись, точно господский кучер на козлах, и потел от напряжения.
— Ну, а как же молодой господин Грегор?.. — осмелился он еще раз возразить.
— Жак Грегор? — Яскульский громко расхохотался.