Город Палачей   ::   Буйда Юрий

Мне что осталось? Скрипеть зубами, вспоминая, как я с револьверчиком бегал вокруг Шатова, обманывал его, да распахнутое окно в парижском пансионе, и музыку, и цокот мидинетки, и мою сероглазую умницу, и ее грудь - восторог и электричество... и Егорушку! Я приехал сюда с такими планами, с такими проектами, с такой высотой в душе, а мне велели холмы мостить, Мечтальоном обозвали! Мечтальон! И это тоже только вспоминать да скрипеть остатками зубов! Вот уж кто палач, так это Достоевский. Я все понимаю: литература и прочая тригонометрия, - но Мечтальона, но Егорушку - не прощу, будь он хоть трижды Федором и четырежды Михайловичем! На пистолетах! Через платок! - Он плакал. - Нам лишь забвение дается, как нам дается благодать... да Тату... Тату!

Тотчас из другой комнаты вышла опрятная милая женщина средних лет и, подхватив содрогающегося Эркеля под руку, повела спать.

- Вы уж извините его, - прошептала она на прощание. - Нельзя ему, сердце у него больное... Извините! Уж скоро отдрожит, Господи...

Когда Великий Бох устроил великое избиение бандитов, Каролина взяла себе на память колокольчик, вылетевший из нутра убитой бандитки. Она выстояла у окна всю церемонию, не отворачиваясь и даже не обращая внимания на матушку, лежавшую в обмороке. А вскоре она стала помощницей Великого Боха. Именно она и сказала ему, когда он покончил с бандитами и свиньями, что тем дело не закончится.