Грозное лето   ::   Алексеев Михаил Николаевич

– Садись, мать, будешь у меня за счетовода, - и дед разложил на столе свои бумажки. - Откладывай: сеялок "Ростсельмаша" у Яблонового оврага, под старой копной, - одна. Отложила - одна?

– Да никак не откладывается...

Шарики действительно не хотели двигаться по кривой, проржавленной проволоке.

– Дай-ка я их поправлю... Ну вот, теперь дело пойдет. Считай, мать.

Дед называл места, где находилось припрятанное от фашистов колхозное добро. Говорил он нарочно громко, чтобы слышали все бойцы.

Самым любопытным, разумеется, был Пинчук, сразу почуявший родное для него дело.

– Так, значит, сеялок, - важно повторил старик.- У Яблонового оврага - одна. У Лисьих нор - еще три... Отложила? Ну, сколько получается? Четыре? Славно!.. Теперь - плуги. В Волчьем яру - сразу десять. Два тракторных и восемь конных... Отложила?.. Так, мать, пойдем дальше. В Старых хуторах, в бурьяне, - пять. У графской усадьбы - два... Ну, кажись, больше нет... Борон положи, мать, сто. Тракторов...

Тут дед сделал многозначительную паузу и лукаво подмигнул солдатам: "У нас, мол, и трактора найдутся! Только вы-то не плошайте!"

– А казав, диду, що ничого нэ осталось, - проговорил Пинчук.

– Как тебе сказать, почти что ничего... Разве столько инвентаря и машин было в нашем колхозе? Ну давай, мать, подсчитаем лобогрейки...