JК
Имя его неизвестно :: Автомонов Павло Федорович
Страница: 48 из 121Неужели я похож на человека, который может обмануть единственного оставшегося у него друга?
– Кто знает… Как будто и не можешь, – развела руками Орися, поправляя рассыпавшиеся волосы.
– А ты меня любишь?..
Время помчалось быстро-быстро.
Уставшая Орися заснула. А он, поддерживая ее руками, вглядывался в счастливое лицо девушки, на котором и во время сна застыла улыбка. Смотрел и прислушивался к тому, как гудело, гремело на фронте и расцветало вокруг в лесочке, как их любовь.
Под вечер Василий и Орися вышли на шлях. Они теперь направлялись на юго-запад, и солнце светило им в лицо.
Василий разулся, – идти дальше в разбитых башмаках было нестерпимо. Земля уже потеплела. Да и босоногий мешочник меньше привлечет к себе внимание немцев, проезжавших на машинах и мотоциклах.
Они нагнали трех женщин с котомками и разговорились с ними. Женщины были из Харькова. Почувствовав в Орисе и Василии своих, они рассказали, как там голодно; фашисты, разъяренные неудачами на фронте, совсем остервенели: ежедневно расстреливают и вешают на фонарях харьковчан.
– Выменяли что-нибудь? – спросил их Василий.
– Немного проса и мешочек кукурузных початков, – ответила женщина. – А вы?
– Возвращаемся ни с чем…
– А за плечами что у вас такое громоздкое?..
– Патефон… – безразличным тоном ответил Василий.
– Молодой такой, а с музыкой носится! – вмешалась другая. – Наши сыновья на фронте, а ты с патефоном…
– Да что вы налали на парня? – заступилась первая.
– Я хворый.
– Кто знает… Как будто и не можешь, – развела руками Орися, поправляя рассыпавшиеся волосы.
– А ты меня любишь?..
Время помчалось быстро-быстро.
Уставшая Орися заснула. А он, поддерживая ее руками, вглядывался в счастливое лицо девушки, на котором и во время сна застыла улыбка. Смотрел и прислушивался к тому, как гудело, гремело на фронте и расцветало вокруг в лесочке, как их любовь.
Под вечер Василий и Орися вышли на шлях. Они теперь направлялись на юго-запад, и солнце светило им в лицо.
Василий разулся, – идти дальше в разбитых башмаках было нестерпимо. Земля уже потеплела. Да и босоногий мешочник меньше привлечет к себе внимание немцев, проезжавших на машинах и мотоциклах.
Они нагнали трех женщин с котомками и разговорились с ними. Женщины были из Харькова. Почувствовав в Орисе и Василии своих, они рассказали, как там голодно; фашисты, разъяренные неудачами на фронте, совсем остервенели: ежедневно расстреливают и вешают на фонарях харьковчан.
– Выменяли что-нибудь? – спросил их Василий.
– Немного проса и мешочек кукурузных початков, – ответила женщина. – А вы?
– Возвращаемся ни с чем…
– А за плечами что у вас такое громоздкое?..
– Патефон… – безразличным тоном ответил Василий.
– Молодой такой, а с музыкой носится! – вмешалась другая. – Наши сыновья на фронте, а ты с патефоном…
– Да что вы налали на парня? – заступилась первая.
– Я хворый.