Исповедь еврея   ::   Мелихов Александр Мотельевич

Меня приводило в неистовство одно только намерение меня подразнить, поэтому Гришка постоянно изобретал неканонические, а потому не предусмотренные уголовным кодексом формы дразнения, меняя их чаще, чем обновляются гриппозные вирусы, и если за «реву-корову» или «плаксу-ваксу» влетало ему, то, когда я выходил из себя в ответ на показанный мне мизинец, попадало уже мне. Вот еще когда я убедился, что евреи умеют оскорблять так, что не придерешься – впрочем, их тоже умеют оскорблять подобным же образом, но это уже не так важно.

Мое имя Лев папа Яков Абрамович выбрал в честь великого русского писателя, а Гришкино имя – в честь маминого брата Григория, носившего, как и она сама до своего предательского замужества, архирусскую фамилию Ковальчук. Наиболее русские фамилии – это те, которые дальше всего отстоят от еврейских, а такими выглядят почему-то скорее малороссийские – Перерепенко, Вискряк, Бульба, Голопуцек (чего бы я ни отдал за любую из них!), – чем стандартно-великорусские Ивановы. Даже фамилии Цой, Джонсон или Чоттопадхайя представляются мне более еврейскими. И однако же, насколько Лев Толстой и Григорий Ковальчук были русскими людьми, настолько Лева и Гриша Каценеленбогены оказались щирыми жиденятами. Евреи делают еврейским все, к чему прикасаются. Даже самого Илью Муромского они сделали подозрительным по части пятого пункта.