JК
Исповедь еврея :: Мелихов Александр Мотельевич
Страница: 9 из 72Пятьдесят отличников, сто пятьдесят, тн-тн-тн, хорошистов и двести, тн-тн-тн, троечников. Я стоял где-нибудь, тн-тн-тн, на тридцатом месте. Но если бы меня, тн-тн-тн, зарезали, то, тн-тн-тн-тн, не ради тридцать первого, тн-тн-тн, и не ради восьмидесятого и даже не ради четырехсотого – они все и так, тн-тн-тн, поступили. А ради, тн-тн-тн, четыреста первого.
Устами младенца… Вот когда и до меня дошло: Олимпы всех родов так слабо заселены, что на них хватит места и первому, и восьмидесятому – не хватит только четыреста первому. И, стало быть, меня всю жизнь немножко придушивали (я всегда старался отнестись к этому с пониманием) не ради русских талантов, а ради русских тупиц. И притом я ведь все равно занял почти то же самое место, как если бы меня и вовсе не душили: ну, на пять-десять лет попозже, на ступеньку-другую пониже, – русский народ этого и не почувствовал, но зато он потерял во мне преданнейшего вассала, приплясывающего от нетерпения чем-нибудь таким пожертвовать ради своего сюзерена. Впрочем, Россия, как известно, без всех может обойтись, а без нее – никто, так что отряд не заметил потери бойца, который, пропитавшись желчью и недоверчивостью, ищет уже не жертвы, а покоя.
И все же сделаю последний самоотверженный жест. В виде совета. Точнее, воззвания.
Борцы с нами, вспомните урок Макиавелли: не наноси малых обид, ибо в ответ на пощечину могут огреть ломом, – поэтому или сразу убей, или совсем не задевай.
Устами младенца… Вот когда и до меня дошло: Олимпы всех родов так слабо заселены, что на них хватит места и первому, и восьмидесятому – не хватит только четыреста первому. И, стало быть, меня всю жизнь немножко придушивали (я всегда старался отнестись к этому с пониманием) не ради русских талантов, а ради русских тупиц. И притом я ведь все равно занял почти то же самое место, как если бы меня и вовсе не душили: ну, на пять-десять лет попозже, на ступеньку-другую пониже, – русский народ этого и не почувствовал, но зато он потерял во мне преданнейшего вассала, приплясывающего от нетерпения чем-нибудь таким пожертвовать ради своего сюзерена. Впрочем, Россия, как известно, без всех может обойтись, а без нее – никто, так что отряд не заметил потери бойца, который, пропитавшись желчью и недоверчивостью, ищет уже не жертвы, а покоя.
И все же сделаю последний самоотверженный жест. В виде совета. Точнее, воззвания.
Борцы с нами, вспомните урок Макиавелли: не наноси малых обид, ибо в ответ на пощечину могут огреть ломом, – поэтому или сразу убей, или совсем не задевай.