Из незавершенного   ::   Маршак Самуил

- Не найдется ли у вас, - сказал одноглазый тихо и мирно, какой-нибудь плохонькой, завалящей книжки? Почитать охота.

Мы вынесли ему журнал с картинками.

Он взял книжку и спросил:

- А вы евреи?

- Да, евреи, - сказал я; на этот раз я не побоялся сказать правду. - А зачем ты спрашиваешь?

- Я хочу еврейской грамоте учиться. Очень мне жиды нравятся!.. А вы скажите Евдаку и Миньке, чтобы они меня не трогали.

- Ладно, скажу, - обещал я.

С тех пор мы больше не дрались. А с Евдаком я до сих пор дружен. Он в Ленинграде на "Скороходе" работает. Миньку на войне убили.

ГОРБУН

А недалеко от нас была церковь, высокая, белая. Несколько раз в день она громко-громко звонила. Звон ее, казалось, наполнял все пространство между небом и землей. А место у нас было тихое. Только петухи пели по дворам да люди разговаривали через улицу, да коршун изредка кричал с неба, летая над городом.

Когда звонила церковь, ничего не было слышно во всем городе, кроме звона. Церковь с колоколами, как гроза с громами, заглушала все, что было вокруг и внизу.

Я слушал, и мне казалось, что колокола что-то говорят. Ведь не болтают же без смысла люди, когда говорят много часов подряд, не уставая и не путаясь, когда спрашивают и отвечают. Но колокола говорили непонятно, не по-русски, а скорее всего так, как разговаривали пекаря в пекарне по-турецки или по-татарски - млы, блы, бом, дзын.

Мальчишки, с которыми я бегал, знали, когда звонят к вечерне, когда - к обедне.