Из сборника Смесь   ::   Голсуорси Джон

Один из них сказал:

- Видно, наш Чак-Чак хорошо торговал летом. Ну-ка, скажи, Чак-Чак, сколько ты заработал в этом сезоне?

Но Чак-Чак только покачал головой.

- Ну, ну! - продолжал тот же итальянец. - Ишь, какой скрытный! Уж, наверно, отхватил порядочный куш. А вот я, ребята, честное слово, заработал только пятьсот франков, ни сантима больше. И половину заберет хозяин.

Все заговорили о своих доходах. А Чак-Чак только улыбался и молчал.

- Эй, Чак-Чак, - сказал кто-то. - Ты мог бы быть пооткровеннее. Чего скрытничаешь, как разбойник?

- Нечем ему хвастать. Уж, конечно, не заработал, как я, тысячу шестьсот франков! - сказал другой.

- Клянусь всеми святыми, - вдруг выпалил ЧакЧак, - четыре тысячи! Что скажете?

Но мы все засмеялись.

- Ля-ля! - пропел один. - Дурачить нас вздумал!

Чак-Чак расстегнул свой ветхий сюртук.

- Смотрите! - крикнул он и вытащил четыре ассигнации, каждая в тысячу франков. Ну и вытаращили же мы глаза!

- Вот, каждый заработанный цент здесь. Я ничего не тратил. Вот что значит быть бережливым! А теперь я поеду домой... Женюсь на своей девушке. Пожелайте мне доброго пути. - И он опять принялся щелкать пальцами.

Мы посидели еще немного, распили третью бутылку. Платил Чак-Чак. При расставании никто не был пьян, все еще крепко держались на ногах. Только Чак-Чака здорово развезло. Он был на седьмом небе, впрочем, так и полагается после шестимесячного поста.