Из записок князя Д Нехлюдова, Люцерн   ::   Толстой Лев Николаевич

Я уж просидел три месяца, - сказал он улыбаясь, как будто это было одно из самых приятных его воспоминаний.

- Ах, это ужасно! - сказал я. - За что же?

- Это так у них по новым законам республики, - продолжал он одушевляясь. Они этого не хотят рассудить, что надо, чтобы и бедняк жил как-нибудь. Ежели бы я был не калека, я бы работал. А что я пою, так разве я кому-нибудь вред этим делаю? Что же это такое? богатым жить можно, как хотят, a un bauvre tiaple, как я, уж и жить не может. Что ж это за законы республики? Коли так, то мы не хотим республики, не так ли, милостивый государь? мы не хотим республики, а мы хотим... мы хотим просто... мы хотим... - он замялся немного, - мы хотим натуральные законы.

Я подлил ему еще в стакан.

- Вы не пьете, - сказал я ему.

Он взял в руку стакан и поклонился мне.

- Я знаю, что вы хотите, - сказал он, прищуривая глаз и грозя мне пальцем, - вы хотите подпоить меня, посмотреть, что из меня будет; но нет, это вам не удастся.

- Зачем же мне вас напоить, - сказал я, - я только желал бы вам сделать удовольствие.

Ему, верно, жалко стало, что он обидел меня, дурно объяснив мое намерение, он смутился, привстал и пожал меня за локоть.

- Нет, нет, - сказал он, с умоляющим выражением глядя на меня своими влажными глазами, - я так только шучу.

И вслед за этим он произнес какую-то ужасно запутанную, хитрую фразу, долженствовавшую означать, что я все-таки добрый малый.

- Je ne vous dis que ca! - заключил он.