Ягодные места   ::   Евтушенко Евгений Александрович

Чарли упирался, недоброжелательно показывая желтые клыки, но, покорившись воле хозяйки, пополз к выходу под хлещущие струи.

— Я сейчас, — сказала Ксюта и бросилась вслед за псом.

«Не вернется, — устало подумал Коломейцев. — Может быть, это и к лучшему. Нет, вернется».

Гроза охватила Ксюту своими мокрыми, но теплыми руками, зацеловала ее тысячами жадных, грубых поцелуев, ослепила белыми зигзагообразными вспышками непрерывных молний, оглушила раскатами грома, пока ока лихорадочно выкапывала в стогу отдельное укрытие для Чарли и вталкивала его туда.

Потом она, уже безнадежно промокшая, выпрямилась, подставив свое тело под могучий напор воды, и хотела было побежать куда глаза глядят от человека, который ждал ее там, в зеленой пещере, но поняла, что не убежит.

Ксюта вползла назад в стог и легла неподвижно, как мертвая, вытянув руки вдоль мокрой одежды, облепившей ее тело. Отблеск молнии выхватил из полумрака ее испуганно застывшее лицо с закрытыми глазами, и Коломейцеву стало на миг не по себе. «Неужели ей под тридцать?» — подумал он. Но другой отблеск молнии ударил наотмашь белым светом, и призывно вспыхнули, загорелись голубыми искрами капли воды на крупной, вырывающейся из выреза блузки груди. Коломейцев осторожно провел рукой по Ксютиному телу, потом все настойчивее и настойчивее.

— Ты совершенно мокрая… Разденься…

Когда Ксюте стало больно, она не заплакала, а только стиснула зубы.