Ягодные места   ::   Евтушенко Евгений Александрович

— Почему же ты не предупредила, что ты девушка? — пробормотал Коломейцев. «Но ведь она сама хотела этого», — подумал он, стараясь подавить неприязнь к самому себе.

— А вы меня не забудете? — спросила, как тогда, на берегу, Ксюта.

— Не забуду, — опять ответил он то ли правду, то ли неправду, да и сам бы не смог разобраться в этом.

Он прикоснулся поцелуем к ее то вздымавшейся, то опадавшей груди с прилипшими еще зелеными сенинками и вдруг услышал, как сильно и прерывисто под его губами колотится ее сердце. Потом он положил ладонь к себе на грудь и не ощутил ни малейшего биения.

— Куда же подевалось мое сердце? — стараясь улыбнуться, сказал он. — Твое так гулко бьется, а у меня даже не слышно.

Ксюта опустила свою сильную, но маленькую ладонь к нему на грудь.

— Никуда оно не подевалось, — сказала она. — Бьется. Вот здесь. — И стала помогать ему нащупывать его собственное сердце, но он опять ничего не почувствовал.

— Может, я бессердечный? — попытался пошутить он.

— Нет, вы не бессердечные, — тихо сказала Ксюта. — Просто вы сами не слышите. А я слышу. Взаболь слышу…

— Взаболь — что это? — озадаченно спросил Коломейцев.

— Взаболь — это значит истинно, вправду, — сказала Ксюта, а Коломейцев подумал: «Как странно. Оказывается, существует перевод с русского на русский. Нет, я все-таки, наверно, обессердечился. Наплел девчонке с три короба, а зачем? Поматросил и бросил. А она будет потом переживать, и, может быть, долго. Шахматные фигурки.