JК
Яма слепых :: Редол Антонио Алвес
Страница: 453 из 458 – И, доверительно, Рую Диого: – Бездельники неблагодарные…
Спор разгорался, но без желчи. Однако для Руя Диого последнее слово всегда было за Диого Релвасом.
– Нам, слава богу, всегда удавалось сохранить равновесие. За все свое существование Алдебаран и пятидесяти лет не страдал от чужих идей. За столько веков – это примечательно! Я сам, надо сказать правду, жаловался несколько раз безо всякого основания. Это говорит за го, что наш народ самый независимый, самый самостоятельный, ведь никто другой не может похвастаться такой уравновешенностью, таким уважением к традициям. И пусть многие, возможно досадующие на эту нашу уравновешенность, считают нас живущими в глухомани консерваторами…
– Это же похвала! – вставил Кнут.
– И она нас украшает! – добавил Руй Диого, поглаживая бороду и усы, тронутые первой сединой в шестьдесят лет.
– А что нам это дало? – спросил прадед Жоан Релвас.
– Честь!
– Нам этого достаточно! – добавил старший. – Пусть идут своей дорогой, все равно придут к нашей двери и постучат в нее.
– Уже стучат…
– Должен прийти новый Дон Мигел.
– О, отец! – запричитал Жоан Релвас.
– Да, да! Дон Мигел, – поддержали остальные. – Ради нашей славы…
Так они разговаривали, поверяя друг другу свои планы, исключая Релваса-либерала, который мог бы нанести оскорбление их чести. Без него лучше.
Кнут ведь однажды уже назвал его изменником. Да, признаться в этом было прискорбно.
Спор разгорался, но без желчи. Однако для Руя Диого последнее слово всегда было за Диого Релвасом.
– Нам, слава богу, всегда удавалось сохранить равновесие. За все свое существование Алдебаран и пятидесяти лет не страдал от чужих идей. За столько веков – это примечательно! Я сам, надо сказать правду, жаловался несколько раз безо всякого основания. Это говорит за го, что наш народ самый независимый, самый самостоятельный, ведь никто другой не может похвастаться такой уравновешенностью, таким уважением к традициям. И пусть многие, возможно досадующие на эту нашу уравновешенность, считают нас живущими в глухомани консерваторами…
– Это же похвала! – вставил Кнут.
– И она нас украшает! – добавил Руй Диого, поглаживая бороду и усы, тронутые первой сединой в шестьдесят лет.
– А что нам это дало? – спросил прадед Жоан Релвас.
– Честь!
– Нам этого достаточно! – добавил старший. – Пусть идут своей дорогой, все равно придут к нашей двери и постучат в нее.
– Уже стучат…
– Должен прийти новый Дон Мигел.
– О, отец! – запричитал Жоан Релвас.
– Да, да! Дон Мигел, – поддержали остальные. – Ради нашей славы…
Так они разговаривали, поверяя друг другу свои планы, исключая Релваса-либерала, который мог бы нанести оскорбление их чести. Без него лучше.
Кнут ведь однажды уже назвал его изменником. Да, признаться в этом было прискорбно.