Язык, который ненавидит   ::   Снегов Сеpгей Александpович

Воистину здесь открывалась страна чудес! В увлечении этим праздничным миром я как-то забыл о нависшей надо мной норме.

Меня пробудил к действительности Анучин.

- Сергей Александрович, - сказал он, - боюсь, мы и кубометра не наворочаем.

Он подошел ко мне, измученный, и присел на камешек. В двадцати метрах от нас осторожно, чтобы не запачкать дорогого пальто, трудился Альшиц. Наполнив тачку всего на треть, он покатил ее к отвалу. Там сидел учетчик с листом бумаги на фанерной дощечке. Учетчик спрашивал подъезжающего, какая по счету у него тачка, и делал отметку против фамилии.

Анучин продолжал, вздыхая:

- Участок удивительно неудачный - дерн тонкий, очищаешь большую площадь, а класть нечего! Выше дерн мощнее, я проверял - толщина полметра, если не больше. Там за то же время можно раза в три больше нагрузить тачек. Потапов приказал - очищать площадь пониже, а здесь дерна мало.

- Здесь не выполним нормы.

- Мы заряжаем туфту. Учетчик записывает с наших слов. Я всегда любил четные цифры. После четвертой у меня шестая, потом восьмая, потом десятая... Вы понимаете? Альшиц, наоборот, специализируется на нечетных.

Я подошел к Альшицу. Он отдыхал с пожилым химиком Алексеевским и Хандомировым - беседовали о миссии Риббентропа в Москве. Альшиц подтвердил, что удваивает фактическую выработку, то же самое делали Хандомиров с Алексеевским. Хандомиров считал, что провала не избежать.

- Я все прикинул в карандаше,- сказал он, вытаскивая блокнот. - Сейчас мы идем на уровне пятнадцати процентов нормы.