Это мой дом   ::   Вигдорова Фрида Абрамовна

 – Что я такого сказал? Если ученик забыл, так это плохо? А если она сама забыла, так это очень прекрасно?

– Пойми, – сказал Василий Борисович, – Ольга Алексеевна допоздна проверяла ваши тетради, пришла в класс с головной болью, ну и запамятовала – ведь это не стихи, которые задано выучить. Как же ты смел так грубо сказать ей?

– Я не грубо сказал, я справедливо сказал! – снова взорвался Катаев.

Оля Борисова подняла руку:

– Дайте я скажу!

– Говори, – разрешил Король.

– Разве Катаев нагрубил один раз? Он всем грубит. Ему ничего нельзя сказать, он сразу кидается, как дикий зверь.

– Потому что я не трушу! Не подхалимничаю!

– А все остальные трусят? – с интересом спросил Митя. – И я трушу?

– Ты, может, не трусишь, а все – конечно… Если бы не трусили, так и отвечали бы по справедливости.

– Умный ты человек, а какой вздор несешь! – сказал Baсилий Борисович. – Разве тут все оттого разговаривают друг с другом по-человечески, что один другого боится? А ты и правда отвечаешь так, будто вокруг тебя враги. Неужели ты не понимаешь, что сказал Ольге Алексеевне грубость?

– Не понимаю! – с вызовом ответил Николай.

– Как же мы постановим? – спросил Король.

Короткое молчание.

– Пускай попросит прощения у Ольги Алексеевны, – предложила Оля.

– Не буду я просить прощения!

Недаром говорили только Оля да Король, а остальные молчали. Их не задевало за живое, что Катаев нагрубил. Им было любопытно, и только. Вот нагрубил, а теперь не хочет прощения просить и, наверно, не попросит, вот молодец! Молчали, к моему огорчению, даже Витязь и Лида – питомцы и почитатели справедливого Казачка.

– Витязь, – сказал я, – Катаев в твоем отряде.